Проклятие
Шрифт:
– Печально, поистине печально, что сталось с добрым Филиппом, – пробормотал Лоинген и подлил себе вина. – Хотя тогда, еще молодым, он был одним из лучших бойцов при Гингате. Отчаянный рубака, бесстрашный и готовый на все… Знаете, он ведь тогда спас жизнь императору Максимилиану. Точно бешеный пес, бросился и заслонил его… К сожалению, отбитое копье стоило ему глаза.
Не дождавшись ответа, Лоинген тяжело вздохнул:
– Ну да, сражаться и заниматься хозяйством – не одно и то же. Боюсь, герцогу придется в скором
– И я так считаю, – ответил Шарфенек с улыбкой.
– Подождите-ка… – Лоинген перегнулся через стол и внимательно взглянул на графа. – Уж не связано ли с этим и решение, о котором вы поведали мне перед приходом Филиппа? Или как? Одно только обстоятельство, что вы согласились выручить наместника… – Он ухмыльнулся, словно только что понял шутку. – Ах вот оно что! А я-то думал, это христианская добродетель, любовь к ближнему…
– Христианскую любовь лучше оставим святошам, верно? А нам больше по душе политика.
Молодой граф неподвижно уставился в окно, после чего снова повернулся к управляющему:
– Вот еще что, Лоинген. Я не так давно получил письмо, там есть над чем подумать. Хотелось бы послушать, что вы на это скажете.
Управляющий улыбнулся и глотнул еще вина.
– От кого письмо? Уж не епископ ли из Шпейера пишет, чтобы вы чаще заходили в церковь?
– Нет, отправитель куда выше рангом. Письмо от самого императора, тут его подпись и печать.
– От императора?
Лоинген подавился и закашлялся; вино красными капельками забрызгало дорогую мантию. Ему потребовалось некоторое время, чтобы овладеть собой.
– Кайзер правит где-то в испанских владениях. Он, наверное, и понятия не имеет об этих местах. Так что же ему понадобилось от вас?
– В общем, так оно и есть. Его просьба… крайне необычна.
Шарфенек понизил голос и изложил Рупрехту фон Лоингену просьбу кайзера. Когда граф закончил, управляющий откинулся на стуле и задумчиво погладил бороду:
– Вы правы. Просьба и впрямь необычна. Я, во всяком случае, был бы на вашем месте предельно осторожен.
Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек тонко улыбнулся:
– В этом можете на меня положиться.
Агнес и Матис с тяжелым сердцем ждали возвращения Филиппа фон Эрфенштайна. Наконец, ближе к вечеру, они встретили наместника во внутреннем дворе. Он как раз соскочил с лошади; вокруг него заливалась лаем стая гончих, и рыцарь бросал им ломти мяса. При этом он тихо и доверительно говорил с собаками, как если бы это были его дети.
Агнес невольно улыбнулась. В такие моменты отец казался спокойным и уравновешенным. На охоте или раньше, во время турниров, он расцветал на глазах. Это была прежняя жизнь, которую он знал и любил, – жизнь рыцаря, а не разорившегося пьяного наместника,
Когда Филипп фон Эрфенштайн развернулся к ним, Агнес поняла, что разговор с герцогским управляющим удался не лучшим образом. Наместник был угрюм. Его лицо, опухшее от выпивки, избороздили глубокие морщины. И сегодня к ним прибавилось несколько новых.
– А, Агнес, – проворчал он. – Хорошие новости, Рупрехт фон Лоинген оказался сговорчивым. Хотя бы на часть выплат согласился дать отсрочку. Так что в этот раз мы, можно сказать, из петли выскочили.
– Это радует. – Агнес нахмурилась. – Но что-то ведь не так, отец? Иначе ты так не хмурился бы.
– Я… расскажу в другой раз.
Эрфенштайн угрюмо уставился перед собой. Матиса, стоявшего подле Агнес, он, судя по всему, даже не заметил. Через некоторое время наместник поднял взгляд на Агнес и окинул дочь недовольным взором.
– Я тебе сотню раз говорил, что мне не нравится, когда женщина носит штаны! – ругнулся вдруг рыцарь. – Это недостойно дамы высокого происхождения… – Он наморщил лоб. – Ты что, ездила верхом? Признавайся! Что люди думают, когда ты в таком виде перед ними появляешься?
– Отец, – нерешительно начала Агнес. – Нам с Матисом нужно кое в чем тебе признаться.
– Ага, – Филипп фон Эрфенштайн устало улыбнулся.
Казалось, он только теперь заметил юного кузнеца, стоявшего рядом с его дочерью. Тот по-прежнему не проронил ни слова.
– Вы двое, верно, отправились в лес вместе с Тарамисом… Хорошо, что сказала. Я бы и так это выяснил.
Агнес покачала головой:
– Я… я не об этом, отец. Но может, нам лучше подняться в зал?
Она оглядела внутренний двор. Маргарета и Хедвиг кормили гусей и с любопытством поглядывали на господ.
– Не хочется, чтобы все тут же об этом узнали, – добавила девушка вполголоса.
Эрфенштайн презрительно фыркнул и принялся дальше подбрасывать мясо собакам.
– В Трифельсе ни у кого нет секретов, заруби себе на носу! Во всяком случае, таких, о которых дочь не смогла бы вслух рассказать отцу. Кем ты себя возомнила? Женою кайзера?.. Ну же, или говори, или оставь все как есть.
– Что ж, ладно. – Агнес стиснула руку Матиса. – Ма… Матис взял из твоего арсенала аркебузу, а теперь еще и наместник Гесслер разыскивает его за помощь бунтовщикам.
Миска выскользнула из рук наместника и упала на брусчатку. Собаки тут же бросились на мясо. Эрфенштайн расширенными глазами уставился на Матиса:
– За что?
– Это… было ошибкой, – с трудом начал Матис. – Я не аркебузу имею в виду, а Пастуха-Йокеля. Просто я так… так разозлился на всех этих толстозадых советников… И просто перестал отдавать себе отчет…