Проклятие
Шрифт:
Я быстро, прежде чем он смог поднять взгляд, уронил свечку и погасил её ногой. Потом опустился на колени рядом с ним и поднял ему голову.
— Спасибо, друг, — тихо проронил он. — Свет в твоём окне привёл меня сюда. Я умираю. На улице на меня напал грабитель.
— Позвольте мне посмотреть, — ответил я, изменив голос.
— Бесполезно; ты лишь потеряешь время, а у меня осталось совсем немного мгновений. Послушай, я должен кое-что сказать… — Он помедлил на миг, а затем спросил: — Знаешь ли ты в этом Шверлингене человека по имени Хульденштайн?.. Каспар фон Хульденштайн?
— Слышал о нём, — ответил я со смутной стеснённостью в груди.
— Тогда найди его. Скажи ему… скажи ему, что он теперь хозяин владений Хульденштайнов. Скажи ему, что его отец умер неделю назад и, умирая, простил ему всё. С последним вздохом он вверил мне это послание, и я приехал сюда, радуясь, что могу передать тому, кто, полагаю, сильно нуждается, известие о его переменившейся судьбе. Как видишь, он никогда не услышит этого послания из моих уст, но обещай мне, что доставишь его завтра же. Обещай мне!
— Во имя Господа, кто ты?! — закричал я.
— Я Фриц фон Хульденштайн, его брат, — выдохнул он.
Он добавил что-то, чего я не расслышал, затем его голова поникла, и он затих, лёжа у меня на руках. Неясно припоминаю, как — почти бессознательно — я снова зажёг свечку
И вот как получилось, что на рассвете я упал без чувств на пороге капуцинского монастыря в Лёбли и что сегодня Каспара фон Хульденштайна больше нет.
Вместо него есть Каспар, брат-мирянин [8] , который, облачённый во власяницу, всенощным бдением и бичеванием, постом и молитвой стремится хоть как-то искупить прошлое — в ожидании часа своего избавления от душевной муки, от коей имеется только одно лекарство.
8
Брат-мирянин (иначе светский брат, послушник) — в западном монашестве лицо, принадлежащее к монашескому ордену и живущее в монастыре, но принимающее на себя только часть монашеских обетов и занятое, главным образом, физической работой. Такие братья проживали отдельно и носили одеяние, позволявшее отличать их от монахов, принявших постриг.