Проклятия по контракту
Шрифт:
Борис не сразу пришёл в себя от её откровения.
— Что вас заставляло идти на это? — спросил он после паузы.
Она спокойно объяснила:
— Иногда, когда у него появлялся просвет между очередными романами, он и со мной соглашался переспать пару ночей — бросал косточку, как собачке, за преданность.
— И вы этим довольствовались?
— Больше того, я была счастлива… Но вам, простите, ментам, это, конечно, кажется диким, противоестественным, непонятным, потому что… потому что… потому что…
Запнулась, увидев, как Борис, приподняв Тину, осторожно и нежно, уложил
Яна внимательно наблюдала за всеми его движениями, всё поняла. Грустно усмехнулась.
— Н-да, вот этого я не усекла… Псевдомуж оказался истинным… Тут вы меня переиграли.
— За это и выпейте. — Борис налил ей полный фужер лимонада. — Пейте, пейте, не заставляйте меня применять силу.
Яна опять усмехнулась.
— А знаете, я начинаю вас уважать. За ваше здоровье, майор! — осушила фужер до дна и прилегла на диване. Борис подошёл и защёлкнул на её запястьях наручники.
— Зачем? — спросила она. — Я ведь сейчас засну.
— Это, чтобы к вам не приходили дурные сны. И чтоб я был спокоен.
Затем вытащил из-под водонепроницаемого костюма мобильник и набрал номер.
— Капитан Приходько? Да, я. Всё в порядке. Иду на палубу. Как только услышите выстрел — жмите на перехват. Открыто, уже не маскируясь. Спасибо, постараюсь!
Спрятал мобильник, взвёл курок пистолета, вышел из каюты и на цыпочках поднялся по ступенькам. Детина по-прежнему стоял за штурвалом, спиной к Борису, поэтому его не заметил. Борис поднял пистолет и выстрелил в воздух.
Детина резко повернулся, увидел незваного гостя и заорал:
— Ты кто такой?.. А ну, ныряй к нехорошей маме!.. Сейчас башку прострелю!..
Он нагнулся и достал сумку, в которой, очевидно, было оружие. Но вынуть его не успел: Борис снова выстрелил и сумка выпала из рук рулевого.
Детина замер.
— Братан, ты что, офанарел?
— Стой смирно и слушай меня внимательно. Как тебя зовут?
— Ашот, — отрапортовал детина.
— Фамилия?
— Иолчан.
— Так вот, Ашот Иолчан, ты попал в неприятную историю: хозяин яхты — преступник. Я — следователь из Москвы, мы ловим всю их шайку. Видишь вон тот милицейский катер? — Детина повернул голову в сторону, куда указал Борис, и кивнул. — Это за тобой. Не знаю, служишь ли ты у него давно или он тебя нанял временно, в любом случае ты замаран. А теперь слушай очень внимательно: для тебя спасение, если б ты был нанят только на эту поездку и ничего о своём хозяине не знал — дарю тебе этот шанс, если будешь себя хорошо вести. Ты меня понял?
— Спасибо, братан! — Детина быстро разобрался в ситуации. — Я всё понял. Армяне умный народ. Очень умный!.. Знаешь, как говорят: там, где прошёл армянин, даже еврею делать нечего! Мне всё ясно: я не телохранитель, я — простой моряк, которого наняли довести яхту до Анталии. А больше я ничего не знал, не знаю и знать не хочу… Я всё правильно понял?
— Да. Но ещё правильней будет, если ты повернёшь яхту к берегу.
— Уже!
И Ашот резко крутанул
Гостеприимная Одесская милиция поселила их на Приморском бульваре, в гостинице Лондонская.
Капитан Приходько, который вместе с ними осуществлял операцию перехвата яхты, убеждал:
— Здесь каждый глоток воздуха целебный — это единственное, что пока у нас ещё бесплатно.
Потом он повёз их в какой-то маленький ресторанчик и угостил прославленными одесскими жареными барабульками. Во время трапезы поинтересовался:
— Вот у вас в Москве уже не милиция, а полиция — какие-то перемены произошли?
— Конечно, — ответил Борис, — появилась буква «п».
Когда возвращались, уже стемнело. Войдя в номер, Тина сразу бросилась в ванную.
— Отмоюсь от общения с Яной.
Борис скинул туфли, выпрыгнул из брюк, расстегнул все пуговицы на рубашке и бросил её на кресло. В номере было спокойно и уютно, светился только один торшер у кровати. Борис физически ощутил, как из всех его пор просачиваются и исчезают накопленные за все эти дни напряжение и усталость.
Он распахнул окно. За окном открылось что-то нереальное: небо, обшитое чёрным бархатом, с прорезанными дырками для звёзд; Луна напоминала всё тот же румяный колобок, но теперь он был разрезан пополам: как будто половину съели, а половину оставили на потом…
А под окном — ярко освещённый Приморский бульвар, заполненный веселым гомоном, и каштаны, украшенные гирляндами острот и песен…
А за бульваром, точнее, под ним, внизу — залитый светом порт, спокойная, задремавшая гладь воды, отражающая бархатное небо, и светящиеся иллюминаторы кораблей, как отражение звёзд на солёном бархате моря….
Из ванной вышла Тина в белом махровом халате, подошла сзади к стоящему у окна Борису, взяла за плечи.
— Я тебя ещё не поздравила.
— С чем? — спросил он, продолжая смотреть в окно.
— С окончанием дела. Ты его мастерски провёл.
— Хорош мастер — Мерлина-то упустил.
— Неважно. Главное, ты раскрыл целую банду преступников и прервал их деятельность.
— Не я, а мы.
— Допустим. Но завтра в Москве я за это получу от Лукопереца благодарность, а ты — выговор за незаконное проникновение в квартиру подозреваемого.
— Я к этому привык. Но последняя точка ещё не поставлена: я ещё должен зайти в офис Бурляева, вызвать к нему в кабинет этого поддонка Радова и плюнуть в его подлую физиономию.
— И я тебя в этом поддерживаю. Хочешь, я пойду с тобой и плюнем вместе?
Она обняла его и прижалась к его спине. Несколько секунд они так простояли молча. Потом Тина заговорила.
— Там в ванной, когда купалась, я вдруг подумала: ты ведь должен был приплыть с милицией на катере. Зачем ты столько времени просидел в воде? Как ты мог предвидеть все неожиданности?
Он повернулся к ней и ответил:
— Во-первых, море тёплое, было приятно. А вовторых, даже если бы всё шло по плану, катер догнал бы яхту только минут через пять, а в эти пять минут Мерлин бы уже к тебе начал приставать.