Проклятые ключи
Шрифт:
— Говори, иначе не пущу дальше.
— Давно ли ты, Катерина, ум свой растеряла. Или с черным даром тягаться вздумала? — Улыбка сошла с лица мужчины, рот скривился, а брови нахмурились. Моя решительность покинула хозяйку, руки опустились, я шаг назад сделала.
А маг подошел вплотную, присел резко, закинул на плечо и потащил. Я забила ногами и руками, а он один шлепок сделал и сразу в чувства привел. Долго тащил, но даже дыхание не сбилось. А вот у меня живот заболел и голова закружилась. Не привыкла путешествовать вверх тормашками.
— Устал, наверное, — заботливым голосом
— Отдохнул бы, размял спину. Чай не пушинка я, весу немалого.
Михай остановился. Поставил на ноги ношу. Я покачнулась, кровь от головы отступила. Вцепилась двумя руками в рубашку. Щекой к груди прижалась, дрожь в ногах унимая.
Растерялся маг. Сердце забилось сильнее, дыхание неровным стало. Значит, права девушка-разносчица чувства к одной из красавиц деревни у мага родились. А признавать этого не желает, оттого и ведет себя грубо.
Отстранился Лис, прикосновений не разрывая, словно мысли мои прочитал, да опечалился больше прежнего. Не о том знать подумала или поняла неправильно сердца стук.
— Не стоит темной силе ласку дарить и заботу. Судьба — твоя в Ведьмовской избе решится. Моя — волю хозяйки выполнять. Нельзя иначе.
— Почему? — Спросила, руки убирая. Но мужчина схватил ладони на половине пути и потянул к губам. Поцеловал тыльную сторону и произнес:
— Проклята ты красотой, я за ворожбу темную. Да так, что ни близких, ни душ родимых не помню. Вдруг ждет меня девица красная, слезы льет, а я руки твои целую, потому что прекрасна, словно луна новорожденная.
Затопила обида душу мою, сердце закололо иголками, но ни одной слезы не проронила. Сделала шаг назад, головой покачивая.
— Веди, пленницу. Да глазами смотри пореже, чтобы искушению не поддаться! — Сказала, развернулась и пошла вперед быстрым шагом, головы не поднимая. Со злостью пнула мухомор, тот недалеко улетел, упал возле колючей ели, иголки разворошив. Я подошла поближе пару шишек сорвала. Кину потом в мага, когда тот не видит. Подумал о маленькой пакости и поняла, что веду себя словно девчонка двенадцатилетняя. Вздохнула, “снаряды” в руке перекатывая. Хотела бросить, но из-за упрямства в карман сунула и двинулась вперед, сгибаясь, чтобы от веток низких увернуться; перешагивая поваленные бревна, лосями обглоданные.
Лиса и след простыл. Я заволновалась. Позвала, но мужчина не ответил. Шагнула вперед и наткнулась на невидимую стену. Сделала движение назад, а руки липкая преграда не отпускает. Сколько не пыталась выбраться — ничего не получалось. Ни на крик, ни на молитвы никто не пришел. Бросил меня маг посреди лесной чащи. А может, это он создал паутину, чтобы проучить наглую девицу?! Но раздавшийся сзади голос ясно дал понять, что Михай тут не при чем.
— Ох, какая красивая добыча в сети мои угодила! — Яркие шипящие нотки поведали о том, что у говорящего не хватало зубов.
Я обернулась через плечо, а человек сделал шаг вправо. Укрылся за спиной.
— Отпустите, пожалуйста! — Попросила незнакомца, без всякой надежды на то, что он просьбу выполнит.
— Хорошо! — С легкостью согласился мужчина.
Теперь могла рассмотреть чудака. А по-другому этого человека назвать нельзя. Ободранный до колен балахон испачкался в грязи, а, судя по запаху, не стирался добрую сотню лет. Глубокий капюшон скрывал лицо незнакомца, что продолжал стоять ко мне боком и поглаживал невидимую преграду. Голые ноги тонули в зеленом мхе. Но отсутствие больших пальцев я заметила. Поежилась.
Ох, недоброе рассказывают о таких отшельниках, что семью бросают, друзей предают, а бога своего частями тела угощают. Страшные люди.
— Отморозил в зиму лютую, — оправдываясь и показывая стопу, произнес мужчина. Он страх заметил и обиделся, а мне не по себе стало. Сделала неприятно своему спасителю. Сколько бы тут одна простояла, неизвестно.
— Простите! — Повинилась и руками озябшие плечи растерла. Мужик поманил за собой, обещая теплый костер. Одно настораживало, лица он так и не показал. А вдруг там волосы в колдовской узел заплетены?!
Незнакомец снял балахон, предложил укрыться от ветра ледяного. Я потонула в глазах бирюзовых. Они в омут манили, душу зазывая. Тряхнула головой, взгляд отвела. А молодой парень расхохотался, не больше двадцати лет на вид. Смех сиплый, прокуренный, как у старика бывалого.
Выбора не было, последовала за Назимом, так представился мужчина, в сторону избы. Впереди замаячило покосившееся строение, а в стороне капище, посреди которого клетка сломанная. Прутья, словно лепестки цветка, к земле склонились. Михай только два прутка железных раздвинул. Кто же остальные сломал?
Засмотрелась на бывшую тюрьму, оттого, когда Назим за рукав потянул, вздрогнула.
— Пойдем, отогреешься!
С опаской шагая за юношей, оглядывалась в поисках рыжего мага. Сердце отчаянно стучало, а внутренний голос шептал: “Не ходи!”
Я споткнулась, на землю повалилась и лицом в мох воткнулась. А вставая, подцепила ветку. Только ветка и не веткой оказалась, а костью человеческой. Страх нахлынул, кровь в голову ударила. И перед глазами другая картина предстала.
Иду за стариком сгорбленным, у которого одна рука короче другой. На голове волосы редкие да бородавки частые. А вокруг костей ворох. Мне бы остановиться, а ноги сами за отшельником следуют. И плащ окаянный скинуть не могу, он ведь приказы телу отдает.
Повернулся Назим. Молодость вместе с мороком пропала. Глаз левый богу пожертвовал, правый бирюзой светится. Очей не отвести. Только зубы гнилые да шрам на левой щеке от края рта до уха острого, как у облезлого кота.
— Много таких, смотрю, в избушку приглашал, — заговорила, чтоб время потянуть. Надеялась, что Лис появится и вызволит из беды.
— Не мало. Но с годами в лес ходить перестали. Ни грибы, ни ягоды не привлекают люд честной. Пришлось от бога пальцами откупаться. Он руки показал с отсутствующими верхними фалангами. К горлу подкатила тошнота, а душу ужас обуял. Метнулась в сторону, а плащ вонючий, от которого отказываться не стала, дабы не обидеть спасителя, назад на дорожку к избе осевшей и покосившейся возвращает.