Проклятые места планеты
Шрифт:
Быть ли Петербургу пусту
Кажется, нет в мире города, который испытывал бы на себе силу такого количества проклятий, предсказаний и пророчеств, как Санкт-Петербург. В семейных преданиях старейшего петербургского рода Толстых сохранился рассказ об одном из ближайших соратников Петра I – Петре Андреевиче Толстом, «Иуде Толстом», как его единодушно называли современники. Один из участников стрелецкого восстания 1698 года Петр Андреевич благополучно избежал казни, был приближен к императору и дослужился до высших государственных должностей. В 1718 году он стал начальником печально знаменитой Тайной канцелярии. В благодарность за это льстивый и беспринципный Толстой готов был оказать
Именно ему Петр поручил вернуть в Россию сбежавшего со своей любовницей царевича Алексея. Петр Андреевич буквально обшарил всю Европу и нашел-таки царевича в Италии. Лестью, обманом, шантажом и посулами Толстому удалось уверить Алексея в родительском прощении, и тот согласился вернуться в Россию. Печальный конец царевича известен.
Так вот, согласно семейным преданиям Толстых, умирая, Алексей проклял обманувшего его Петра Толстого и весь род его до двадцать второго колена. Первым почувствовал на себе неотвратимую силу этого проклятия сам Петр Андреевич. В 1727 году его арестовали, сослали в Соловецкий монастырь и заточили в холодную каменную келью, вырубленную в монастырской стене. Там он и скончался через два года.
Затем проклятие царевича Алексея периодически напоминало о себе появлением в роду либо слабоумного, либо совершенно аморального Толстого. Одним из них в XIX веке был известный «Федор-американец Толстой» – картежник, шулер и дуэлянт, прославившийся в Петербурге своей безнравственностью и цинизмом. Прозвище Американец он получил после того, как Иван Крузенштерн во время своей экспедиции, разозлившись, что Федор перессорил всех офицеров команды, высадил его на Алеутских островах. Как же надо было настроить против себя командира, чтобы тот принял решение оставить дворянина на диком острове?!
Но проклятие царевича Алексея легло не только на род Толстых. Утверждали, что, умирая мучительной смертью, он проклял и город, построенный его отцом вопреки древнерусским традициям и обычаям дедов. Что именно царевич Алексей сказал: «Быть Петербургу пусту!» И это страшное проклятие, утверждает предание, время от времени дает о себе знать.
На самом деле впервые это мрачное заклятие произнесла Евдокия Лопухин'a, первая супруга Петра I, мать царевича Алексея, которую царь в 1698 году отправил в Суздальско-Покровский монастырь под конвоем, заставив принять постриг. Узнав о новом увлечении мужа – строительстве города, – бывшая царица со злобой бросила: «Месту сему быть пусту!» Это факт документально подтвержден. А в показаниях царевича Алексея под следствием от 8 февраля 1718 года есть такое: «Еще-де сказывала, что Питербурх не устоит за нами: “Быть-де ему пусту; многие-де о сем говорят”».
И правда, говорили об этом слишком многие. Таким образом, пресловутая формула неприятия Петербурга, ставшая одной из первых петербургских пословиц, превратилась в знаменный клич всех сил, противостоящих реформаторской деятельности Петра I и его политических наследников.
Как писал Алексей Толстой в «Хождении по мукам», «Еще во времена Петра Первого дьячок из Троицкой церкви, что и сейчас стоит близ Троицкого моста, спускаясь с колокольни, впотьмах, увидел кикимору – худую бабу и простоволосую, – сильно испугался и затем кричал в кабаке: “Петербургу, мол, быть пусту”, – за что был схвачен, пытан в Тайной канцелярии и бит кнутом нещадно». Этому литературному свидетельству есть и подтверждение в подлинных документах Тайной розыскных дел канцелярии. А слухи о кикиморе были подхвачены стоустой молвой и многократно умножены.
В основном гибель Петербурга связывалась с постоянными наводнениями. Многочисленные свидетельства этого сохранились в городском фольклоре. Впервые появившись на Заячьем острове для закладки Петропавловской крепости, Петр I встретил местного рыбака, который будто бы показал царю березу с зарубками,
Впоследствии народ был убежден, что игнорирование именно этого предупреждения и привело к роковым для Петра событиям. Ведь умер он от последствий жестокой простуды, приключившейся с ним во время наводнения 1724 года, которая обострила многочисленные внутренние болезни «вследствие несоблюдения диетических правил и неумеренного употребления горячих напитков». Да и само половодье того года расценивалось народом как послание Богом волны за душой Антихриста, как неизменно называли царя старообрядцы и противники его нововведений.
Так, вблизи Петропавловской крепости у самого Кронверкского протока стояла в свое время громадная ива, исчезнувшая по старости лет еще в XIX веке. В первые годы существования города какой-то седобородый, с всклокоченными волосами и босой старик у этой ивы проповедовал первым жителям Петербурга, что «Господь разгневается и потопит столицу Антихриста; разверзнутся воды морские выше этой старой ивы». Назвал старик день и час этого наводнения. Когда Петру донесли о пророчестве, он в гневе велел приковать старца железной цепью к той самой иве. Когда же в предсказанный «пророком» час никакого наводнения не произошло, приказал наказать старца батогами и затем изгнать из города.
Еще одну легенду охотно рассказывали финны, издавна жившие в этих местах. На правом берегу Невы, недалеко от построенного затем домика Петра I, еще до основания Петербурга, в 1701 году, произошло чудо. На сосне, росшей довольно далеко от топкого берега, в сочельник зажглось множество свечей. Пытаясь достать эти волшебные свечи, люди начали рубить дерево. И тогда свечи погасли. Люди отступили. Но на стволе с тех пор остался заметный рубец от топора. В 1720 году у этого дерева появился некий пророк и стал уверять народ, что с моря скоро нахлынет вода, дойдет до метки, оставленной людьми на старинной сосне, и затопит город. Многие восприняли предсказание всерьез и стали переселяться из низин. Снова вмешался Петр I. Он вывел на берег целую роту гвардейцев Преображенского полка, которые дерево срубили, а незадачливого пророка прилюдно наказали кнутом у оставшегося пня.
Но через год, в дни торжеств по поводу провозглашения Петра императором, произошло наводнение. С тех пор в народе укрепилось мнение: как государь что-то празднует, так небеса сердятся. Видно, тяжки его грехи. А пророчества кликуш и юродивых сопровождали всю историю Петербурга, тем более что традиционные – на протяжении столетий – ожидания большой воды подготовили для этого почву.
Осенью 1824 года в Санкт-Петербурге появилось больше обычного предсказателей, пришедших из финских земель, с берегов Белого моря и из Сибири. Все они предрекали «набег доселе невиданной злой воды» и поминали недобрым словом прегрешения Петра Великого и его потомков. Прорицатели утверждали, что непосредственно накануне паводка в небе должна появиться красная луна. Но ночь выдалась пасмурной, звезды и луна скрывались за тучами. Собаки выли тоскливо, запрокинув головы к черному небу. Коты убегали из домов и карабкались на крыши и деревья. Тревожно ржали в конюшнях лошади, словно требуя вывести их на свободу. По городу мчались полчища крыс. 7 ноября 1824 года уровень воды в Петербурге поднялся на 4 м 14 см. Количество погибших в этом наводнении, по некоторым источникам, составило около 4000 человек. Сотни домов были разрушены. Пострадали продовольственные склады, городу грозил голод.