Проклятые судьбы

Валенти Сюзанна

— Напитки, — объявил я, положив руку на плечи Дариуса и не совсем тонко толкнув Милдред локтем в грудь, когда я увел его с вампирской скоростью. Мне было все равно, кого я разозлю сегодня вечером. Я не в том настроении, чтобы меня бесить.

Я нашёл официанта и взял у него два бокала шампанского, протянув один Дариусу.

— Спасибо, — сказал он, содрогаясь, прежде чем осушить напиток одним глотком, в то время как я повторил за ним, мои глаза снова остановились на Кларе, когда Лайонел представлял ее своим гостям.

Мой взгляд зацепился за браслет

на ее запястье, и волна печали в моей груди угрожала захлестнуть меня. Что мне теперь делать? Только что она казалась почти самой собой, а в следующий момент стала незнакомкой. И к тому же психопаткой. Но если та единственная вспышка, которую я увидел в ее глазах, была настоящей, это означало, что она была где-то в этом теле, тонула в тенях, ее мораль была разрушена, ее запреты украдены. И Лайонел в полной мере пользовался этим.

— Добрый вечер, милый, — мамин голос проник в меня, как тающий лед, и я обернулся, чтобы увидеть, как она слащаво улыбается мне.

— Стелла, — коротко сказал я.

На ней было серое шелковое платье, ее черные волосы были стильно уложены, а губы накрашены кроваво-красной помадой, как будто она только что закончила пировать на чьей-то шее.

— Ты, наверно, так рада, что твоя дочь вернулась, тетя Стелла, — сказал Дариус насмешливым тоном. — Или ты скучаешь по тому, чтобы быть у отца номером один?

— Говори тише, — прошипела она, создавая вокруг нас заглушающий пузырь. — Ты собираешься позволить ему так разговаривать с твоей матерью, Лэнс?

— Я не указываю Дариусу, что делать, — ответил я глухо. — И если бы я это делал, то конечно, не стал бы утруждать себя тем, чтобы просить не разговаривать с тобой как с мусором. Не тогда, когда ты снова и снова доказываешь, что ты такая, какая есть. — Я сохранял на лице злую усмешку, пока говорил с ней. Было странно думать, что я когда-либо питал хоть какую-то любовь в своем сердце к этой женщине. Что я вообще могу быть ее родственником. Я не был хорошим человеком, но и не был омертвевшим куском дерьма. Нет, этот особый вид холодности был прибережен только для самой дорогой матери.

— Как ты можешь говорить мне такие вещи? — Она надулась, и я закатил глаза.

— Не начинай рыдать, — прорычал я. — У меня к этому нулевая терпимость.

Стелла сердито прищелкнула языком и ушла, и я понадеялся, что она не планирует подходить ко мне до конца ночи. Если она попытается манипулировать мной с помощью слез еще хоть раз в моей жизни, я не буду отвечать за свои действия. Я думал, что она уже поняла, что эта хрень на меня не действует. Но, по-видимому, я буду подвергаться этому вечно.

— Внимание, — пробормотал Дариус, и я повернулся, чтобы увидеть приближающуюся к нам Каталину. Ее глаза были прикованы к Дариусу, и она быстро двинулась к нему, заключая его в свои объятия.

— Как дела? — выдохнула она, и клянусь, что на ее пластиковом лице было больше эмоций, чем я когда-либо видел раньше.

— Хорошо, — сказал он, формально сжимая ее, а затем отступая назад.

Каталина протянула руку, чтобы погладить

его по лицу, а затем тепло улыбнулась мне. Как будто она не была сделана из камня. И я нахмурился, когда она похлопала меня по руке и ушла. Она даже не пыталась флиртовать со мной, как обычно, — слава звездам. Я провел слишком много часов в компании Каталины, пока она говорила на автопилоте, шепча мне на ухо комплименты. И всегда одни и те же, просто чтобы довести меня до полного безумия. Красивый, обаятельный, милый, сильный. А иногда она добавляла что-то невероятное и сексуальное, просто чтобы по-настоящему заставить мою кровь застыть в жилах.

— Кажется, она в хорошем настроении, — пробормотал я, меняя наши пустые бокалы на полные, когда мимо проскользнул официант.

— Может быть, отец шандарахнул ее электрическим зарядом из своей коллекции, чтобы ее сердце снова забилось.

Я усмехнулся.

— Он все еще получает банки с молниями от Данте Оскуры? — поинтересовался я. Штормовой Дракон из Алестрии был моим другом, особенно потому, что он ненавидел Лайонела так же сильно, как и я.

— Каждый месяц, — сказал Дариус с запинкой. — Заговорио дьяволе.

Я оглянулся через плечо, заметив Данте, пробирающегося сквозь толпу. Это был огромный мужчина с темными волосами и такими же темными глазами, в расстегнутой рубашке и с золотой чашей в руке, которую он достал неизвестно откуда. Я ухмыльнулся ему, двигаясь вперед, чтобы обнять его и похлопать по спине. По крайней мере, в этой вечеринке была одна хорошая вещь.

— Добрый вечер, фрателли, — сказал он со своим фаэтальским акцентом, прежде чем обнять Дариуса. — Вы двое выглядите такими же несчастными, как гребаный Пегас, гадящий радугой.

— Ты хочешь сказать, что тебе нравится это дерьмовое шоу? — спросил я, и его улыбка увяла.

— Примерно так же, как мне нравится, когда меня трахают в задницу острым дилдо.

— Который ты, без сомнения, пробовал, извращенный ублюдок, — пошутил Дариус, и Данте рассмеялся.

— Никто и близко не подойдет к моей заднице с чем-либо. Правило номер один в моем браке. — Он со стоном оглянулся через плечо, когда старшая кузина Дариуса, Джунипер, устремилась к нам, ведя за собой троих своих детей. На ней было блестящее оранжевое платье, которое подчеркивало ее ложное декольте и контрастировало с ее такими же оранжевыми волосами.

— Вот ты где, мой большой мальчик Дракон, — радостно сказала она. — Дети скучали по тебе.

Данте рассеянно потрепал их по волосам.

— Вы были хорошими девочками? — спросил он.

— Они мальчики, — резко сказала Джунипер, и Данте отпил из своего кубка. Если бы я не знал, что Лайонел заставил его стать отцом этих трех маленьких детей в надежде пополнить свою семью коллекцией Штормовых Драконов — психом, которым он был, — я мог бы посочувствовать ему. За исключением того факта, что у них были трастовые фонды размером с Винголианский каньон, и я видел, как самый старший из них прошлым летом ел червей, пока двое других наблюдали.