«Проклятые вопросы» Великой Отечественной. Утерянные победы, упущенные возможности
Шрифт:
Главные события в этот день разыгрались на южном фасе образовавшегося выступа, где попытался наступать 56-й механизированный корпус Манштей-на. К вечеру предыдущего дня немецкие войска были вытеснены за Неман, однако мосты через реку не взрывали «по обоюдному соглашению», каждая из сторон надеялась использовать их для своего наступления. Именно над этими мостами рано утром разыгрался крупный воздушный бой. Генерал Келлер за ночь успел сколотить сводную истребительную группу «Храбак», куда вошли остатки 54-й эскадры. Эта группа прикрывала потрепанные, но все еще грозные 4 бомбардировочные группы 76-й и 77-й эскадр, направленные для атаки советских войск на фронта наступления 56-го корпуса. 1-я бомбардировочная эскадра прочно увязла в боях на приморском участке фронта. Келлер попытался выпросить у командования Люфтваффе хоть одну эскадрилью пикировщиков, но ему отказали наотрез. В полосе Групп армий «Центр» и «Юг» дела обстояли еще хуже, и сейчас пикировочные эскадры пытались помочь 17-й армии отразить русское наступление в направлении на Люблин. Вообще, единственным
Но когда немецкие самолеты прибыли в указанный район, выяснилось, что советское командование имело точно такой же замысел и бросило для атаки войск Манштейна 7-ю и 8-ю смешанные авиадивизии, усиленные 21-м авиаполком ПВО. Небо над Неманом превратилось в пылающую топку, тут и там его перечеркивали черные хвосты дыма, тянущиеся за подбитыми самолетами. Конечно, истребители Me-109 превосходили по своим характеристикам старые советские И-16, но, втрое уступая в количестве, они ничего не могли сделать, ведь им еще была поставлена задача защищать свои бомбардировщики. В ходе этого воздушного сражения немцы потеряли до 20 истребителей и 50 бомбардировщиков, советские потери оказались примерно в полтора раза выше, и немцы могли бы быть довольными, если бы после этого остатки 54-й истребительной эска^ы не растаяли, словно кусок сахара в кипятке. Бомбардировка позиций 3-го мехкорпуса тоже сорвалась. Советские бомбардировщики все-таки сумели атаковать 8-ю танковую дивизию, но налет получился слабым, и единственным результатом стал перенос начала немецкого наступления на два часа.
Войска Манштейна перешли Неман, причем наступлением руководил сам командир корпуса, сменивший погибшего командира 8-й дивизии. Но тут же немцы были встречены 2-й танковой дивизией. В результате Манштейн и его солдаты оказались в крайне опасном положении, так как атаку возглавляли русские сверхтяжелые танки КВ-1. Основным танком дивизии был слабый чешский 38(t), который никак не мог соперничать с русскими машинами.
«Скорчившись в неглубоких окопчиках, под дорожными мостами и в кюветах либо вообще посреди поля, немецкие солдаты ждали приближения вражеских танков. Ожидание превратилось в настоящую пытку, так как наша дальнобойная артиллерия обстреливала эти танки, не подозревая, что одновременно обстреливает и собственных пехотинцев, повезло тем, кто сумел укрыться под мостами и в других убежищах. Они могли наблюдать за происходящим, не замеченные противником. Гигантские танки с грохотом приближались, стремительно вырастая в размерах. Один из них натолкнулся на небольшое болотце, в котором увяз наш PzKw-38t. Не колеблясь ни секунды, черный монстр переехал беспомощный танк. Та же участь постигла немецкую 150-мм гаубицу, которая не успела вовремя скрыться. Когда КВ-1 приближались, гаубица стреляла по ним в упор, не причиняя никакого вреда. Один из танков пошел прямо на нее, и гаубица попала ему в лобовую броню. Мигнула яркая вспышка, и раздался громовой удар, когда снаряд взорвался. Танк остановился, словно в него ударила молния. Артиллеристы облегченно вздохнули, и один из них сказал: «Ему конец». «Да, этот получил свое», — согласился командир расчета. Но тут они буквально позеленели, так как кто-то крикнул: «Он снова движется!» Действительно, танк снова двинулся вперед, громко лязгая траками. Танк смял тяжелое орудие, словно детскую игрушку, вдавил его в землю и исковеркал, ничего не заметив. С гаубицей было покончено, но расчет, к счастью, успел бежать».
От полного разгрома Манштейна спасло то, что он предусмотрительно перебросил к месту боя 2 батареи 88-мм зенитных орудий 23-го зенитного полка, приданного его корпусу. Они сумели подбить несколько этих супертанков, причем один из них даже проскочил через мост и едва не вышел к позициям батареи, но был остановлен в самый последний момент.
Но русские продолжали наращивать силы и ввели в бой 5-ю танковую и 84-ю механизированную дивизии. В результате 8-я танковая дивизия не выдержала напора и отошла за реку, но теперь Манштейн приказал взорвать мосты, так как не видел никаких перспектив для наступления. К тому же, как мы говорили, немного севернее ситуация принимала все более опасный характер. Генерал Гальдер 7 июля делает в своем дневнике такую запись:
«Ясно лишь, что наш 41-й танковый корпус, с самого начала находившийся в районе Тильзита, разбит танковыми корпусами русских и что танковый корпус Манштейна так и не сумел продвинуться на север, чтобы подрезать основание русского клина, и вынудил русских начать отход. Мы готовим организованное отступление, намереваясь прикрывать его танковыми соединениями».
Но Гальдер слишком оптимистично оценивал ситуацию. К этому времени 41-й механизированный корпус потерял уже около 70 процентов своих танков, положение 56-го корпуса было немногим лучше, недаром ведь Манштейн решительно отказался от всяких попыток проявить
Утро 8 июля началось мощным налетом советской авиации на Тильзит и его окрестности, впрочем, гадать, куда именно будет направлен очередной удар, не было необходимости. Так как истребителей у генерала Келлера не осталось, отдуваться за все пришлось зенитчикам. Они старались как могли и даже сбили несколько самолетов, которые опрометчиво снизились слишком сильно, но все равно поспешно построенные оборонительные позиции заметно пострадали. После этого по немцам открыла ураганный огонь тяжелая артиллерия. Командующий 8-й армией генерал-лейтенант Собенников стянул сюда почти всю свою артиллерию. После часовой артподготовки в атаку пошли танки 28-й танковой дивизии 12-го мехкорпуса.
Немцы встретили их нестройным артиллерийским огнем, так как часть батарей пострадала во время авианалета. Однако и того, что осталось, хватило, чтобы остановить атаку, так как советские танки действовали отдельно от пехоты. Это шло вразрез с немецкими наставлениями и всем опытом предыдущих кампаний. Судя по всему, советские командиры делали ставку на один-единственный фактор — подавляющее превосходство в силах. Но, поскольку эта дивизия имела на вооружении только более старые танки Т-26 и БТ-7, ее атака захлебнулась, а на полу осталось около 60 сгоревших машин. Немцы полагали, что на этом все закончится, никакой командир не позволит своим частям нести такие большие потери, однако они крупно недооценили решимость генерала Собенникова. После полудня начал атаку 28-й мех-корпус. Вспоминает генерал Рейнхардт:
«Как можно было предвидеть, противник подтянул свежие силы, и не только от Пскова, но и от Минска и Москвы. Вскоре нам пришлось на северном берегу Немана обороняться от атак противника, поддержанных одной танковой дивизией. На некоторых участках дело принимало серьезный оборот... Наконец,
7 июля в корпус прибыло третье механизированное соединение — дивизия СС «Тотенкопф», но это не облегчило нашего положения, так как русские подкрепления были гораздо более многочисленными».
И если первую атаку 28-го корпуса немцы еще сумели отбить, то вторая, в которой участвовала и 236-я моторизованная дивизия, принесла русским успех. При этом большую помощь танкистам оказала авиация. Истребители штурмовали позиции немцев, прижимая их к земле пулеметным огнем, что позволило танкам подойти вплотную к наспех вырытым траншеям. 6-я танковая дивизия наступала короткими бросками. Ширина наступления дивизии не превышала 10 километров, что обусловило высокую плотность танков в первой линии, как позднее вспоминал один из участников боя, танки шли так плотно, что почти каждый выпущенный снаряд из немецких противотанковых пушек достигал своей цели. Но, несмотря на это, корпус двигался вперед, и в результате боев
8 июля немецкий 41-й моторизованный корпус был вынужден отойти за Неман. В целом танковой группе Геппнера удалось зацепиться за реку, однако командующий с ужасом ожидал возобновления атак на следующий день.
Сообщения с других участков фронта были такими же неутешительными. Немецкие войска отходили, оказывая то сопротивление, на которое были способны, но отступали. Однако немецких генералов озадачивал не слишком высокий темп наступления советских частей относительно задействованных сил.
Если в первый день русские танковые дивизии продвинулись на расстояние 25-35 километров, то далее скорость продвижения упала до 10 километров в сутки и даже менее. Конечно, это объяснялось усилившимся сопротивлением немцев, но имелись и другие причины.
Генерал-оберст Эрих Геппнер был бы страшно удивлен, если бы узнал, что генерал-лейтенант Собенников ждет завтрашнего дня с не меньшим страхом, чем он сам. Собенников получил приказ командующего Северо-Западным фронтом генерал-полковника Кузнецова форсировать Неман, взять Тильзит и наступать на юг к Инстербургу. Кузнецов надеялся взять в клещи немецкую группировку в Восточной Пруссии согласно составленному плану. С севера удар наносила 8-я армия в направлении Тильзит — Инстер-бург — Гердауэн, а с юга 10-я армия в направлении Алленштейн — Бишуфштейн — Гердауэн. Однако к исходу уже третьего дня наступления выяснилось, что советские войска находятся в таком же скверном состоянии, как и немецкие. Во время наступления части и подразделения перемешались, вдобавок командование фронта, испугавшись собственных успехов, решило отобрать у 12-го мехкорпуса 202-ю моторизованную дивизию для защиты самого себя. После удачного нападения на штаб немецкой 8-й танковой дивизии советским генералам повсюду начали мерещиться вражеские парашютисты. Венцом этой паники стала «высадка» парашютистов прямо на улицы Каунаса.