Проклятые
Шрифт:
– Насыщенность насилия вызывает удивление, но не это поразило нас больше всего, - осторожно начала объяснять вейс.
– Мы не выбирали нашу войну. Она обрушилась на нас с приближением Амплитура. Основную тяжесть боев и сражений с Назначением вынесли на себе массуды и чиринальдо. Но даже самый воинственный из них был бы до глубины души потрясен тем, что мы только что увидели. Если, конечно, - добавила она на великолепном английском, - все увиденное нами не следует воспринимать непосредственно. Возможно, это лишь выражение какой-то еще не ясной нам философской идеи землян?
–
– Уилл глянул на птицу-переводчика.
– Итак, насилие вас не удивляет. Насыщенность насилия вас удивляет, но не очень. Так что же вас все-таки больше всего потрясло?
– Направленность насилия, - объяснила вейс.
– И в новостях и в развлекательных фильмах показано одно и то же: земляне убивают землян.
Уилл нахмурился.
– Ну и что с того?
– Вы воюете друг с другом, - ответил Кальдак, произнося слова медленно и раздельно, чтобы транслятор чего-нибудь не напутал.
– Да, мы это делаем. И не гордимся этим.
– Он положил руку на крышку телевизора.
– Постойте, что-то я совсем запутался. Вы бьетесь с этим Амплитуром сотни лет. Почему же вы так удивляетесь, когда видите, что мы занимаемся тем же самым?
– Вы не поняли. Вероятность возникновения вооруженною конфликта между разными расами и мирами допустима. Но стоит одной расе достичь хоть какого-то уровня технического развития, как возможность междоусобицы между различными группами, составляющими эту расу, автоматически должна исчезнуть. Сама возможность этого, вы понимаете? Междоусобица - это вызов законам эволюции.
Заговорил Т’вар:
– Теория катастроф неопровержимо свидетельствует о том, что раса, ведущая внутренние войны, обречена на весьма недолгое существование. Она быстро уменьшается, и наступает день, когда количество оставшихся в живых разумных уже недостаточно для того, чтобы поддерживать цивилизацию. Это аксиома.
– Я могу вам ответить на это только одно, - сказал Уилл.
– Мы убиваем друг друга на протяжении всей истории человечества и все еще никак не можем остановиться.
– Невозможно, - потрясенно проговорила вейс. От волнения она повторила это слово сразу на нескольких языках.
– Боюсь, что это так. Мы до сих пор продолжаем вести междоусобные войны. Хотя лично мне неизвестно, перешли ли мы уже тот минимальный предел, о котором вы сказали, или еще нет.
Теплое солнце проникало в кабину через иллюминаторы и уже хорошо прогрело помещение. Уилл стоял у телевизора, смотрел на представителей развитых цивилизаций, родные миры которых находились за тридевять земель от Солнечной системы, и удивлялся тому, что они не в состоянии понять такие простые вещи, о которых он им говорил.
– Навязана вам война с этим вашим Амплитуром или нет, это в конце концов не важно. Вы ее ведете в течение столетий и за это время наверняка поднаторели в убийствах. Будете говорить мне, что никогда ваши цивилизации не знали междоусобных войн и внутренних конфликтов, что вы никогда не ссорились друг с другом и не воевали?
– В масштабе целой расы, нет. Конфликты
Кальдак не понимал, зачем он тратит столько слов и времени, чтобы объяснить очевидные вещи. Да, ученым придется серьезно поломать головы над загадками этого мира, и главное - над загадками его странных обитателей.
– Природа цивилизации, которая целенаправленно уничтожает самое себя, очень противоречива и почти недоступна пониманию. Ваше мировоззрение столь же причудливо, как и ваша геология.
– Ну вот! Теперь вам наша геология не нравится!
– воскликнул Уилл.
– Я так и знал.
Обстановка требовала присутствия ученых профессоров, но их не было, зато был он, Уилл Дьюлак.
– Мир разделен на сушу и воду, - сказал Т’вар.
– Это нормально. Мы ожидали это увидеть и увидели. Но попробуйте наше изумление, когда мы обнаружили, что ваша суша расколота на части, которые находятся на большом расстоянии одна от другой!
– Кажется, это связано с какими-то тектоническими процессами, с активностью строения плит… - Уилл напряг свою память, пытаясь припомнить хоть что-нибудь из соответствующей дисциплины, которую он в свое время прослушивал в колледже.
– Я думаю, что когда-то - очень-очень давно - наша суша была монолитна. Но потом под влиянием каких-то внутренних сил она раскололась и ее осколки отдрейфовали в разные стороны.
– Земля не может “дрейфовать”, - твердо сказал Т’вар и переглянулся с капитаном. Затем добавил: - Земля остается там, где формировалась. Она не может перемещаться по планете.
– У нас может, - с убежденностью в голосе заявил Уилл.
– Никогда не приходилось слышать подобной чепухи, - пробормотал с’ван на языке массудов, обращаясь к Кальдаку.
– Как вы думаете, - спросил тот у Т’вара.
– Нет ли тут какой-нибудь причинно-следственной связи между странной геологией этой планеты и той враждебностью, с которой местные жители относятся друг к другу с начала истории их расы? Множество языков, открытых нами, только доказывает предположение о том, что их общество расколото точно так же, как и среда обитания. Не является ли это следствием и причиной?
– Культура цивилизации не может иметь существенной зависимости от геологических проблем среды ее обитания. Во всяком случае, я не назову вам этому ни одного примера. И вообще я в этих вопросах некомпетентен.
Обычно веселое лицо с’вана было теперь озабоченным. Было видно, что ему неловко и неприятно вести этот разговор.
– В тектоническом строении эта планета очень нестабильна. Еще действуют вулканы! Какой эффект все это может оказать на судьбу развивающейся в таких условиях цивилизации? Возможно ли, чтобы общество, зреющее на этой планете, отражало в себе, как в зеркале, эту нестабильность?