Проклятый бог
Шрифт:
— Тысячи жизней в обмен на жизни тысячелетних деревьев?
— Он сам дал нам силу выращивать хацу. Он учил мой народ следить за Лесом и слушать его не одно тысячелетие. Но никакое дерево, сколько бы лет ему ни было, не может быть важнее жизни альва. И бог решил так же. Омеотан проклял нас и забрал свой дар! Так скажи мне, разве выглядит все так, что Синклит поступил тогда верно, а?! Омеотан справедливо наказал нас!
— Теперь твой народ стал тем, кого сам и выбрал… Спасая деревья, альвы покрылись корой. Спасая собратьев, вы бы остались самими собой.
— Даже чужеземец видит истину яснее, чем половина стариков этого Леса! — обращаясь к пустоте, воскликнул Бриасвайс,
Ашарх лишь развел руками. Лицо его собеседника было искажено злобой, но обращенной вовсе не на профессора, а на порядки Ивриувайна. И отчасти это возмущение можно было понять.
— Вот именно, человек! — блеснув глазами, воскликнул альв. — У Леса нет будущего.
Развернувшись, Бриасвайс коротко махнул рукой на прощанье и быстро удалился прочь по коридору, оставив Ашарха стоять в смешанных чувствах. Лантея дернула его за рукав рубахи:
— Пойдем к остальным. Ты расскажешь нам, что там наговорил этот старейшина.
— Знаешь, я все больше и больше поражаюсь этим альвам… — пробормотал себе под нос профессор, направляясь вслед за девушкой к жилым комнатам.
— Это еще почему? — спросила Лантея.
— Полторы тысячи лет они не могут решить, любить ли им собственного бога или ненавидеть его. Удивительный народ…
— Думаю, их бог уже все давно решил за них, — проговорила хетай-ра, раскрывая дверь своей спальни. — Он проклял своих детей и покинул их, не желая принимать любовь альвов. О чем тут еще спорить?
— Мало ли, он однажды вернется, — протянул Аш, ступая в комнату за девушкой.
— У него было полторы тысячи лет, чтобы сделать этого. Обида, живущая так долго, вряд ли однажды чудесным образом исчезнет.
— Не нам, смертным, постигать божьи поступки.
— Да, — хмыкнула Лантея. — Но, как это ни прискорбно, именно нам устранять их последствия.
В целом весь остальной отряд остался доволен итогами беседы между Ашем, Лантеей и старейшиной. Оцарио предсказывал успех грядущего заседания Синклита и очень надеялся, что по окончании переговоров для гостей устроят грандиозный пир, куда созовут представителей самых знатных родов, титулованных особ, высокопоставленных офицеров и, конечно, именитых купцов. Виек же, как и Эрмина, напротив, придерживался мнения, что альвы не пойдут на заключение союза.
— Если бы они видели выгоду в соглашении между нашими странами, то давным-давно уже бы представили нас этому Синклиту, выложив к нему путь шелковыми коврами, — поделилась своими мыслями Эрмина. — А так мы чуть ли не каждому солдату должны доказывать свои намерения, демонстрируя свитки, документы и выпрашивая позволения двинуться дальше.
— И то верно. — Виек кивнул. — Им все равно, что будет с нашим посольством. Кажется, если бы мы сгинули где-нибудь в этих джунглях по дороге в столицу, то альвы бы только с облегчением вздохнули…
— В любом случае, — оборвала гвардейца Лантея, — в ближайшее время мы уже все узнаем. Когда состоится заседание Синклита, и нас туда пригласят, тогда и посмотрим, что там эти старейшины решили.
Все согласно покачали головами, обменялись по очередному кругу своими предположениями и впечатлениями от первого дня, проведенного в столице, а после стали ждать ужина. Когда слуги пригласили всех пройти в обеденный зал, там для гостей уже накрыли длинный стол. Конечно, среди блюд в большинстве своем были представлены фрукты, свежие, маринованные и сушеные, но, видимо, Бриасвайс позаботился и о том, чтобы для чужеземцев меню разнообразили. Несколько видов вяленой рыбы, завернутой в речные водоросли, украшали стол, разнообразные закуски из измельченных корнеплодов, присыпанных ароматными травами, холодные овощные супы и густые каши из высушенных и перетертых с водой семян кукурузы и фасоли. Хетай-ра пробовали пищу с осторожностью, неумело обращаясь с миниатюрными нефритовыми ложками, и большинство еды все же осталось нетронутой, кроме рыбы, которая пустынникам была вполне привычна и знакома. Ее съели одной из первых, не побрезговав даже кожей и головой.
Когда на стол подали десерт — тонко нарезанные ломтиками желтые вытянутые плоды, то все уже насытились вдоволь, но приятный сладкий запах фрукта был чрезвычайно заманчив. Мягкая текстура и незабываемый аромат окончательно вскружили голову всему посольству, и Оцарио пообещал, что непременно привезет домой это угощение, не подумав, правда, как экзотический плод переживет двухнедельный путь через жаркие пустыни.
После ужина все разбрелись по своим комнатам, поглаживая круглые животы и предвкушая желанный отдых. Аш едва успел упасть на свою кровать, как на пороге его комнаты возникла служанка, которая на ифритском с весьма грубыми ошибками повторяла лишь одну фразу:
— Хозяин желает видеть вас.
Догадавшись, что это Бриасвайс его звал, профессор с тяжелым вздохом сполз с кровати и шагнул в коридор следом за прислужницей. Та долго водила его по этажам, лестницам и просторным холлам, пока не остановилась у невзрачной на вид двери, располагавшейся в самом конце одного из боковых корпусов особняка. Поклонившись, служанка ушла, а Аш толкнул дверь, переступая порог комнаты. Это был совмещенный с библиотекой рабочий кабинет, где большую часть помещения занимали стеллажи с аккуратно разложенными на них бамбуковыми книгами, представлявшими собой связанные пластины, с нанесенными на них клинописными знаками. В дальнем углу стояла вытянутая тахта с валиками подушек, набитых сухими травами. Окна и небольшой балкон выходили прямиком на сад, раскинувшийся во внутреннем дворе. Бриасвайс сидел в одном из бамбуковых кресел возле самого балкона и, поглаживая пальцем нефритовый кубок, украшенный серебром, вглядывался в темноту Леса, расцвеченную голубоватым сиянием хацу.
— Проходи, человек. Присаживайся. — Даже не повернув головы в сторону входа, альв указал рукой на соседнее кресло. Стоило профессору опустить на жесткие подушки, Бриасвайс сразу же протянул ему наполненный до краев кубок.
— Это вино из одуванчиков и иных трав, — заметив неуверенность во взгляде Ашарха, сказал альв. — Это солнечный напиток, впитавший в себя тепло Леса. У нас его любят пить после ужина, когда наступает вечер, чтобы ночь была спокойной, и сон стал крепче.
Аш взял нефритовый кубок за ножку и осторожно пригубил вино. Оно оказалось сладким, с легким миндальным привкусом, и лишь на самом корне языка чувствовалась травяная горечь.
— Вижу, что понравилось, — усмехнулся Бриасвайс и сам сделал глоток из своего кубка. Он был расслаблен, будто до этого часа уже хорошо выпил, и теперь просто без сил растекся по креслу, поглаживая свою черную ручную крысу, вытянувшуюся у него на коленях. Альв был в простой холщовой безрукавке, коротких льняных штанах, и вовсе не выглядел как хозяин огромного особняка и член могущественного рода, но после встречи с Сеамрантием, Ашарх уже выяснил, что все вокруг принадлежало Бриасвайсу и его семье. Странно, конечно, что альв ничего не сказал об этом посольству раньше, но, судя по всему, своей знатностью он не особенно гордился.