Проклятый горн
Шрифт:
– Значит, предполагаете, в каком городе появится кузнец?
– К сожалению, Господь и это скрывает от наших глаз.
Я едва не чертыхнулся в присутствии князей церкви.
– Тогда каким образом можно остановить человека, если вы даже не знаете, где того искать?
– Вся надежда на него, – кардинал махнул пухлой рукой в сторону Рудольфа. – Он, по милости Божьей, обладает разными талантами и способен почувствовать, когда темный кузнец начнет открывать врата. Нам остается лишь дождаться сего темного дня и молить Господа
Пугало стояло у окна и не шевелясь, зачарованно смотрело на звезды, словно пыталось увидеть в них откровение. Проповедник сидел на полу и делал вид, что дремлет.
– У меня такое впечатление, что я разговариваю не с могущественными людьми, а с детьми, играющими в тайны. Ну ладно. Предположим, только предположим, что Рудольф действительно почувствует открытие врат. Таланты у людей встречаются разные. Тот же Хартвиг тому примером. Но черт меня побери, если я вообще понимаю, что они станут делать потом.
Гертруда тяжело вздохнула:
– Я тоже ничего не понимаю, и меня бесит недосказанность. Но ди Травинно уверен в своих словах. И поверь мне, этот человек, несмотря на то что он похож на ленивого обожравшегося кота, никогда ничего не оставляет на волю случая.
– Обзывать одного из самых могущественных кардиналов котом в доме с пыточными подвалами, по меньшей мере, безрассудно, – не открывая глаз, произнес Проповедник.
– Займись лучше делом. Продолжай учить буквы, – внесла она здравое предложение. – Глядишь, и прочитаешь свое первое евангелие.
– Пока я прочитал только три слова. И все неприличные. Пугало написало их углем на стене местной кухни. – Он довольно улыбался. – Хотя, конечно, больше чтения меня увлекает святая вера присутствующих здесь слуг Церкви. Они считают, что этот странный Рудольф облегчит им жизнь. Но ведь темный кузнец уже откроет врата. Не поздно ли дергаться?
– Еще над этим я голову не ломала.
– Ты так равнодушна, словно речь идет об убийстве мухи, а не о гибели человечества.
Гера посмотрела на него с удивлением:
– Тебя больше устроила бы истерика со слезами?
Он тут же вскинул руки:
– Вот только слез не надо!
– Тогда перестань жаловаться на то, как я выражаю свои чувства.
– Но вопросы-то я задавать могу? Вот, например, если Ивойя вдруг сочтет, что лучшее место для врат в Золяне. Туда же добираться пару месяцев! Или в Сарон! Долгое путешествие, ведьма. Да еще теперь, когда там смерть отбросила серп и взялась за цеп. По мне, так силы, решившие в третий (заметьте это!) раз попытаться прикончить паскудного кузнеца, немного запоздают. Прибудут как аккурат к тому моменту, когда пара тысяч легионов бесов уже устроят вечеринку и купание в реках из людской крови.
– Как мы доберемся туда вовремя? Меня также заботит подобный вопрос, Проповедник. Я предпочитаю карету, летящую по воздуху.
– Но это же колдовство! – возмутился он.
– Добро пожаловать в реальный, волшебный мир, – улыбнулась она.
– Но клирики! Они же…
– Как и все люди, пользуются тем, что удобно и надежно. Мы можем гадать до бесконечности и не узнаем до тех пор, пока это не произойдет. Слова лишь прах.
Пугало на мгновение отвлеклось от созерцания неба, посмотрев на Гертруду с задумчивой одобрительностью.
– Кстати, насчет праха. – Проповедник вновь принял позу дремлющей гаргульи. – Мне бы очень не хотелось, чтобы вы превратились в нечто подобное. Имеет ли смысл попросить вас оставить спасение будущего человечества другим? В конце концов, вы уже пытались.
Я переглянулся с Гертрудой.
– Проповедник. Нельзя убежать от смерти, – сказала она ему. – Если у Ивойи все получится, то мы проживем лишь лишнюю неделю, или месяц, или год. И, умирая, оба будем знать, что, возможно, могли все изменить, но не сделали этого.
– Людвиг, ты тоже так считаешь? У нее хотя бы есть защита, но я не вижу у Пугала большого желания выточить колечко из ребра Романа для тебя.
– Не собираюсь оставаться в стороне.
– Ага. Не успокоишься, пока он не заберет у тебя все оставшиеся пальцы. Очень умно! У вас вроде как любовь. На кой черт он нужен тебе дохлым, Гера? – Он попытался манипулировать ею. – Отговори его.
– У меня не получится, Проповедник.
– Ну, тогда мне остается лишь молиться за вас. И ждать неизбежного.
Ждать пришлось долго. Неделя сменялась неделей, начался август, а мы все еще торчали в Люнреве, ожидая божьего откровения, как это называл Проповедник, при этом усмехаясь.
Мы с Герой облазили весь город и даже нашли четыре темные души. Охота на них развлекла нас на какое-то время. Еще по вечерам мы катались на лодке вокруг островов, сидели под старыми каштанами на Золотом мысу – выступающей части крупнейшего острова, где был разбит большой парк… Мы давно так долго не были вместе, наслаждались этим и делали вид, что не помним о том, ради чего мы здесь.
Капеллан Папы отбыл в Риапано, кардинал ди Травинно каждый вечер закатывал пиры, которые он называл скромными ужинами. Роман часто составлял нам компанию по вечерам за бутылкой вина или пропадал в «Фабьен Клеменз и сыновья», рассылая корреспонденцию в разные княжества. Отец Март проводил время в посте и молитве, лишь иногда попадаясь мне на глаза.
Рудольф все дни торчал в трапезной. Усевшись на лавке, он клал ноги в ботфортах на стол и, щурясь, отстраненно изучал разноцветные витражи да фрески, пока те не меркли с приходом ночи. Порой он мне кивал, но чаще попросту игнорировал. Пугало, которое иногда бродило вместе со мной, его тоже больше не интересовало. А одушевленный делал вид, что личный посланник кардинала здесь и вовсе отсутствует.