Прокурор

Безуглов Анатолий Алексеевич

– Захар Петрович, к вам тут на прием...

– Кто?

– Говорят, народные контролеры... Вот с таким чемоданом!
– она широко расставила руки.

– С чемоданом?
– удивился прокурор.
– Что же, пригласите их.

Через минуту в кабинет уже входила целая процессия: пожилой мужчина в шляпе, которую тут же поспешно снял, парень лет двадцати пяти и совсем молоденькая девушка в легком крепдешиновом платье.

– Вот, товарищ прокурор, - сказал парень, ставя огромнейший чемодан на стол и открывая

крышку.
– Явная спекуляция...

В глазах Измайлова зарябило от цветных узоров на целлофановых сумках, лежащих в чемодане.

– Прошу, садитесь, - сказал Захар Петрович.
– Разберемся по порядку... Во-первых, давайте познакомимся...

– Сидоров, - чуть приподнялся самый старший, держа на коленях шляпу.
– Николай Ефимович.

– Рита Волошина, - представилась девушка.

– Григорий Бровман, - назвал себя парень.

– Где вы работаете?

– В типографии... Являемся народными контролерами. Сегодня у нас рейд по плану, - сказал Сидоров.
– Проверяли учреждения бытового обслуживания...

– Как оформляются заказы, нет ли претензий у заказчиков, - пояснила Волошина.
– Понимаете, на этом фронте у нас в городе много узких мест. Помните, даже в газете "Знамя Зорянска" недавно писали...

– А чемодан откуда?
– спросил Измайлов.

– Ой, товарищ прокурор, - воскликнула девушка.
– Когда я увидела, что лежит в чемодане, то сразу поняла: дело нечисто! Откуда столько джинсов? Это только спекулянты! Мой брат говорит, у них в техникуме прямо на переменах предлагали во дворе. За двести рублей!..

Сидоров почувствовал, что девушку может занести от главного, и перебил ее:

– Постой, Маргарита... Значит, так. Зашли мы в мастерскую, где работает Боярский...

– Какой Боярский?
– засмеялся Бровман.
– Зубцов его фамилия.

– Точно, Зубцов, - согласился Сидоров и пояснил, что "Боярский" - это прозвище радиомастера, которое дали ему потому, что внешне он действительно чем-то напоминал известного актера и вообще питал особое пристрастие к его таланту. В мастерской Зубцова то и дело слышалась бодрая песенка д'Артаньяна, исполняемая Михаилом Боярским.

– Что касается претензий к мастерской, то их нет, - продолжал Сидоров.
– Все в ажуре. Журнал учета заказов - как в аптеке. Мы опросили заказчиков, бывших в мастерской, они довольны...

– В книге жалоб и предложений - только благодарности, - вставила Волошина.
– И вообще, этот Боярский, простите, Зубцов, очень культурный и вежливый. Там даже вымпел висит - "Предприятие образцового обслуживания"...
– Она замолчала.

– Осмотрели мы и подсобку, - снова заговорил Сидоров.
– Там у него детали разные, корпуса для магнитофонов, приемников. Короче, запчасти... Глядим, мешок с редиской и вот этот чемодан, - показал он на стол.

– Мне они сразу бросились в глаза, честное слово!
–

не удержалась девушка.

– Спрашиваем, - невозмутимо продолжал рассказ Сидоров, - чьи это вещи? Зубцов говорит: приезжие оставили. Ну, кто на рынок приехал торговать... Знакомые, что ли? Нет, говорит, просто попросили, пусть постоят вещи...

– Мешок и чемодан принадлежат одному человеку?
– уточнил Измайлов.

– Разным, - ответил Сидоров.
– Редиску женщина оставила, а чемодан какой-то мужчина.

– За мешком эта женщина при нас пришла, - опять вставила Волошина. Забрала и стала торговать на рынке...

– А за чемоданом никто не пришел, - сказал Сидоров.
– Мы целый час ждали... Попросили Зубцова открыть...

– Я как чувствовала!
– взволнованно воскликнула девушка.
– Открываем, а там!.. Нет, вы только посмотрите, товарищ прокурор!

Она вскочила, сгребла целлофановые сумки, которые пользуются у женщин таким успехом (удобно, конечно, в сложенном виде занимают мало места, и вид у них приятный), отложила в сторону. Под сумками аккуратной стопкой лежали новенькие джинсы.

– Импорт, - комментировал Сидоров.

– Самые модные! Вы только посмотрите, какие фирмы!
– показывала этикетки Волошина.
– "Супер Райфл", "Вранглер", "Ли", "Монтана"... Целых пятьдесят штук! Если даже по сто пятьдесят - семь с половиной тысяч рублей!

– Но это не все, - сказал Сидоров, помогая девушке выложить джинсы на стол.

Под ними были еще майки. Белые, с короткими рукавами. По таким буквально сходили с ума мальчишки и девчонки: на груди красовалось каре из четырех голов (две женские и две мужские). Поверх рисунка алели буквы АББА.

– Маек - ровно сто штук, как одна.
– Волошина посмотрела на прокурора, ожидая слов одобрения.

– Вот акт!
– поспешно протянул ему бумагу Сидоров.

Захар Петрович прочел акт. Там говорилось, что настоящий документ составлен "по факту обнаружения чемодана, содержащего сто целлофановых сумок, пятьдесят новых джинсов иностранного производства и сто маек с рисунком, принадлежащих неизвестному лицу...".

Акт был подписан тремя народными контролерами, а также Зубцовым.

– Знаете, товарищ прокурор, - еще больше волнуясь, начала Волошина, этот Зубцов никак не хотел подписывать акт, мол: "Я тут при чем?" Тогда предложили ему вместе с нами пойти в милицию... А он, услышав про милицию, распсиховался, стал кричать: "Вы хотите меня, честного человека, опозорить на весь город, ни в какую милицию не пойду. И все. Хоть убейте". А потом, потом стал угрожать даже...

– Угрожать? Кому и за что?
– решил уточнить Измайлов.

Но Волошина не спешила с ответом. Она стала крутить головой то направо - в сторону Сидорова, то налево, где находился Бровман, желая, но не решаясь что-то спросить у них.