Промысел Господень: Летописи крови
Шрифт:
— Ты должен мне многое поведать, Хант. И от правдивости твоих слов зависит будущее.
— Чье будущее, Ян?
— Наше с тобой.
— Что до меня, то я скоро уйду. А остальное уже не имеет значения. Твои казематы оказались отличным психотерапевтом, они помогли мне успокоиться.
— А как же слова о памяти? Или то, что скажут потомки об «Ахероне», уже не держит тебя?
— Я боюсь, что ты не оставишь никого в живых, так что истории о нас будет некому рассказывать и некому слушать.
— Твоя уверенность в моей жестокости столь
— Крови никогда не бывает слишком много, и как питающийся ею ты знаешь это лучше многих.
— Поэтому я пришел сюда. Ты ведь уже знаешь, что произошло наверху, не так ли?
— Это риторический вопрос, Ян. Я прекрасно улавливаю эмоции… до сих пор, несмотря на усталость и мощность твоих экранов.
— Сегодня я потерял свое лучшее ору… лучшего солдата. Это невосполнимая потеря для моего клана.
— Ты до сих пор ничего не понимаешь.
— Так просвети меня!
— Видишь ли, Ватек, игра, которую ты затеял, изначально шла не по твоим правилам, так что менять расклад уже поздно. Остынь, сделай шаг назад и дождись финала, который ты изменить не в силах, что бы ты ни предпринял.
— Я далек от такого фатализма.
— Послушай, мои знания делают меня рационалистом и поэтому я говорю то, что говорю. Все просто, это наш с тобой мир выложил очередной козырь. Знаешь, люди зовут это эволюцией.
— Объясни.
— Старый закон — выживет сильнейший — в наше время слегка видоизменился. Выживет наиболее терпеливый, умеющий хорошо приспособиться, пойти на поводу у обстоятельств. Это не хищник, желающий активных действий, это падальщик, довольствующейся тем, что перепадает к нему от стола более сильных особей. А ты не такой, поэтому рано или поздно найдется тот, кто превзойдет тебя. А твои останки достанутся тем самым, терпеливым и приспособившимся. Борись, не борись, все тщетно. В твоей игре нет победителей. Ведь за скобки ты вынес как раз тех, кто не вписался в твое мировоззрение, — отрешенных, безучастных, словом, всех, кому удобнее смотреть, как ты рвешь себя на части в никому не нужной войне.
— Не верю.
— Твое право. Но знаешь, самое смешное то, что в итоге твои враги спляшут погребальный танец на твоих костях.
— Патриархи?
— И они среди прочих. Ведь заметь, что до сих пор ни один из них не нанес своего удара. А еще будут люди.
— Жалкие создания.
— А ты не задумывался, что именно их слабость есть лучший защитный механизм. Даже таким бесхозяйственным хищникам, как каиниты, не приходит в голову полностью их уничтожить. И они прекрасно себя чувствуют. Даже несколько сотен тысяч ежегодных жертв в ваших пастях не очень высокая цена за жизнь остальных миллиардов. Даже если вы начнете истреблять их намеренно, они выкарабкаются.
— Ты правда так считаешь?
— Не комплексуй, Ватек. Ты очень сильный игрок, и я не завидую твоим противникам. Но ваше копошение не стоит и слов, потраченных на него.
— Оставь высокопарный тон для иной ситуации.
— Я стою у самого порога, так что позволь мне изъясняться в удобной мне манере. Хотя, впрочем, ты прав, у остающихся здесь есть проблемы насущнее космических. Но решать их вы должны сами.
— А ты все же хочешь жить, хоть и стараешься показать свое смирение. Ты просто храбришься.
— Ты прав, а кто жить не хочет? Покажи мне это существо, и я плюну ему в глаза. Другое дело, что смерть не исключает жизнь, а просто видоизменяет ее. Делает глубже и насыщеннее. Когда ты поймешь это, твое существование резко изменится. Знаешь, ты даже можешь приобрести его смысл.
— Иными словами, жить ради смерти — это все, что стоит делать?
— Не совсем так, но в общих чертах ты прав.
— А я живу неправильно, потому что хочу для своего рода жизни, но не такой, как прежде?
— А какой же? Если твой скрытый мотив самому стать верховным каинитом, тогда это банальная война за власть, что и так происходит во всем мире с момента его основания. И не ты первый, кто начал этот крестовый поход, и не тебе его завершать. А значит, ты должен честно сказать: я ничем не отличаюсь от других, ни от людей, ни от Патриархов. Я хочу власти, и я ее добьюсь.
— Я живу третью тысячу лет и знаю, что власти нет. Есть способ добывать себе пропитание.
— Каиниты свихнулись на этом пропитании! Почему у нас все так приземленно-биологично. Съел значит выжил. Мелко все это.
— Именно поэтому я стал противиться Патриархам. Их путь ведет нас к деградации.
— Да мы никогда и не развивались, так и не сумев выйти за пределы животной стадии. Те же люди, кичащиеся своим прогрессом, всего лишь высшие приматы, недавно слезшие с деревьев.
— А мы и того ниже?
— Мы другие, но кардинальных отличий мало. Все мы одинаковые вампиры, разница только в пищевой субстанции. Это философия «Ахерона», и пока я жив, я постараюсь донести до тебя ее смысл.
— Значит, вы нашли иное оправдание для своего существования?
— Мы были очень близки к нему. Если бы не внезапная атака, наши ученые разгадали бы секрет истинной жизни.
— И в чем он, поделишься?
— Раз ты так настаиваешь, слушай.
Мы давно поняли, что разница между каинитом и человеком только в способе питания. Все остальные инстинкты практически одинаковы. Физические преимущества не так важны. В конце концов, животный мир весь построен на того или иного рода неравенстве. Все, что людям необходимо — свет, вода, воздух, — для нас или не нужно вовсе, или так или иначе вредно. Но с годами наши гены изменялись, и мы приспосабливались к трудностям. Победили светобоязнь, прочие недуги, сохранив при этом свои сверхъестественные способности.