Пропала стриптизерша

Кин Дей

В каюте стало холодно. Погода за ночь переменилась и сделалась штормовой. Яхту качало. Как и в моторке, Коттон лежал с закрытыми глазами, но мгновения наслаждения прошли. Не могут же они длиться вечно! И теперь ему нужно придумать какой-то повод, чтобы все закончить достойно и убраться с яхты, пока муж Бонни не застукал его со своей женой и не пристрелил их обоих!

Коттон открыл глаза и с удивлением заметил, что внушительных размеров иллюминатор напротив кровати открыт. Он босиком прошлепал по полу и выглянул наружу — иллюминатор был прямо над поверхностью

воды. Море казалось серым и злым. С берега дул ожесточенный ветер.

Коттон закрыл иллюминатор и вернулся к кровати. Бонни в ней не оказалось. Он присел на край, поеживаясь от холода, и принялся ждать, когда девушка появится из ванной. Но она не появилась ни через минуту, ни через пять, и тогда он открыл дверь и заглянул внутрь.

В ванной Бонни не оказалось. По-видимому, за время минувшей буйной ночи либо он, либо девушка пролили на ковер по неосторожности какую-то липкую жидкость, отчего у него, когда он ступил на мягкий ворс, возникло неприятное ощущение клейкости на босых подошвах.

От нечего делать Гарри снова вернулся к кровати. Жаль, что он не знает, как вести себя в подобных случаях. Может, стоит позвонить стюарду и попросить сообщить мадам, что ее любовник проснулся и жаждет ее присутствия?

Пока Коттон сидел в раздумье, оглядывая каюту, ему стало слегка стыдно, что бывало с ним чрезвычайно редко. Когда они только поднялись на борт яхты, каюта выглядела как на цветной рекламной вставке журнала “Яхтсмен”. А теперь в ней словно похозяйничали две обезьяны. Половина стульев перевернута.

Занавеска иллюминатора, который он только что закрыл, разодрана на полоски. Пол уставлен пустыми бутылками, замусорен жареным французским картофелем и заляпан застывшим жиром. Тут же валяются две тщательно обглоданные косточки от стейка.

Коттон сначала удивился, откуда они тут взялись, а потом припомнил. Это было как раз перед потасовкой. Бонни настаивала на том, что голодна и, Бог свидетель, имеет полное право утолить свой голод. Она потребовала, чтобы он позвонил стюарду и приказал ему приготовить два стейка.

Коттон попытался вспомнить детали потасовки. Ох уж эти женщины! Только потому, что он упомянул о Джин, Бонни заявила, что он ее не любит. Она даже схватила один из ножей для стейка и пригрозила вырезать у него сердце, поэтому ему пришлось силой вырвать нож из ее руки. Потом он несколько раз ее ударил. Можно подумать, что Джин для него что-то значила!

Однако, скорее всего, именно это объясняло теперь отсутствие Бонни. В пьяном гневе она, очевидно, перебралась в другие, парадные покои: он полагал, что на такой яхте каюты должны именоваться именно так. Теперь, если он надеется унести отсюда ноги, придется вспомнить все с самого начала.

Коттон отыскал рубашку, нижнее белье с брюками и надел их. Но когда попытался натянуть носки и наступил на пол, опять угодил прямо в липкое вещество, в котором до этого перепачкал босые ноги. Он попробовал было оттереть подошвы, но преуспел лишь в том, что замазал и пальцы руки, — липкое вещество походило на кровь. Такое же липкое со сладким привкусом. Коттон попытался вспомнить, откуда здесь могла взяться кровь, но так и не смог.

Тут взгляд его упал на вязаное платье Бонни и ее тонкое нижнее белье. Они лежали там, где она их сбросила, но казались какими-то другими. Коттон поднял вещи и сразу же пожалел о сделанном: одежда тоже была скользкой от крови. Казалось, будто кто-то пытался ею вытирать перепачканный пол.

— О нет! — инстинктивно вырвалось у Гарри.

В панике он принялся шарить по полу в поисках ножей для стейка. Ему удалось найти только один, другого нигде не было. Пропали и Бонни и нож. Единственным осязаемым доказательством присутствия Бонни в каюте были перепачканная кровью одежда на полу и бриллиантовое ожерелье, а также браслет с серьгами, брошенные на замысловатой формы туалетном столике.

Коттон трясущимися руками закончил одеваться и подумал, что во всем этом кроется какой-то подвох. Наверняка! Он попытался открыть дверь. Она была на цепочке, поэтому приоткрылась лишь дюймов на восемь. Коттон посмотрел в щель и увидел, как босоногий матрос драит палубу, время от времени безразлично поглядывая в его сторону.

Гарри с трудом проглотил комок, застрявший в горле.

— Будьте любезны, сообщите миссис Диринг, что я проснулся и хочу ее видеть.

Матрос явно недоумевал.

— Нет, сеньор, — слабо запротестовал он. — Сеньора еще не выходила на палубу. — Тут его лицо осветилось пониманием. — Возможно, вы найдете ее в… — Он замолчал, природная тактичность заставила его на мгновение заколебаться, следует ли продолжать.

Коттон понимающе выдавил:

— О да! Конечно!

Он прикрыл дверь и стал тупо разглядывать предохранительную цепочку.

Мысли путались. Если дверь с внутренней стороны закрыта на цепочку, значит, Бонни из каюты не выходила.

От неожиданного, ничем не объяснимого страха желудок сдавило. Неужели он надрался до такой степени?! Да не может быть! В конце концов, он ведь пил не переставая два дня и три ночи. Но если с Бонни ничего не случилось, тогда чья же это кровь на полу? Она не могла выйти из каюты, не сняв цепочки с двери, но даже если и смогла бы, то ведь ни одна женщина никогда не уйдет, бросив на произвол судьбы целое состояние в бриллиантах.

Тяжесть в желудке растворилась в приливе жалости Коттона к самому себе. У него возникло такое ощущение, словно его заливают волны слез. Вот оно! В конце концов он влип! Ему остается только одно: убраться поскорее с яхты и сделать так, чтобы между ним и этой яхтой расстояние стало как можно больше, до того, как обнаружится исчезновение рыжеволосой миссис Диринг. Но для этого ему понадобятся деньги.

Почти не думая, Коттон сгреб с туалетного столика бриллианты и сложил их в боковой карман. И так как у него сильно тряслись руки, он с большим трудом открыл дверную цепочку. Матрос, драивший палубу, уже ушел, но у перил трапа теперь стоял тот, кто привез их в моторке предыдущей ночью.