Пропала женщина (сборник)
Шрифт:
На третий день Кросс услышал отдаленный гул орудий. Постепенно гром битвы нарастал. Проснувшись после короткого послеобеденного сна под старым стогом сена, он увидел, что в небе полно самолетов — и среди них не было ни одного немецкого. Невдалеке раздавались пулеметные очереди и ухали разрывы бомб. Кросс не имел никакого понятия, в каком направлении идет наступление и где ему следует скрываться. Все было в движении, везде неразбериха. Один раз, спрятавшись в канаве, он проводил взглядом четыре немецких танка, переваливших через отдаленный холм. В другой раз он увидел бегущих по полю солдат и решил, что пора затаиться. Почти милю он двигался ползком и вдруг увидел
Здесь шло немецкое отступление. С запада лился непрерывный поток грузовиков, санитарных машин, орудий и танков. Многие были сильно помяты — этим уже больше не придется воевать. Невдалеке пылал немецкий танк, а когда сгустились сумерки, Кросс увидел, что такие костры горят вдоль всего шоссе. С наступлением темноты на дороге стали образовываться заторы; порой движение почти совсем останавливалось. Светились фары, раздавались крики и брань — перед ним был знакомый хаос военного поражения. Кросс хотел только одного: чтобы спектакль поскорее кончился, занавес опустился и ему можно было идти домой. Он навоевался досыта.
Всю ночь скопившийся на шоссе транспорт рывками продвигался к юго-востоку. Часто налетали истребители и поливали шоссе из пулеметов, и Кросс решил найти местечко побезопаснее. Он отошел в глубь леса и заснул в густом кустарнике. Когда он проснулся, со стороны шоссе не доносилось ни звука, — видимо, сражение каким-то образом обошло его. Он вернулся к своему кусту боярышника. В обоих направлениях, куда только доставал глаз, дорога была усеяна разбитыми машинами. В воздухе стоял резкий запах гари. Почти рядом с ним, около перевернутой машины, лежали три трупа.
Вдруг он услышал рев самолета. Секундой позже тот пронесся низко над дорогой, сделал круг и повернул назад. Опять послышались звуки моторов. Кросс смотрел сквозь ветви боярышника. Три легких танка колонной катили по шоссе. Кросс увидел на них английские опознавательные знаки. Он поджидал их метрах в двух от дороги. «Когда они приблизятся, — подумал он, — я окликну по-английски». Танки подъехали, два нырнули в лес, а третий остановился почти напротив его куста. Кросс встал. Сердце у него бешено колотилось. Рюкзак выкатился на дорогу. Башня танка развернулась, и в тот момент, когда Кросс закричал по-английски, пулеметная очередь прошила куст боярышника. Кросс почувствовал удар по голове и упал на дорогу рядом со своим рюкзаком.
Глава 1
Во второй половине солнечного октябрьского дня тысяча девятьсот сорок пятого года около водной станции Уиллера, скрипнув колесами по гравию, остановилась машина, и из нее вышли трое мужчин. Они только что отлично пообедали в ресторане «Звезда и подвязка» в ознаменование встречи после долгих лет войны.
Пожилым человеком с блестящей загорелой лысиной, державшим под мышкой бутылку дорогого портвейна, был Чарльз Холлисон — владелец лакокрасочного завода. Молодой человек в форме капитана Добровольческого военно-морского резерва — его сын Джеффри. Третьей персоной являлся племянник Холлисона Артур Кросс — тоже молодой, одетый в обычный для демобилизованных костюм «в елочку», но сложенный далеко не так атлетически, как кузен.
Для всех троих эта встреча знаменовала начало нового жизненного этапа. Для Джеффри Холлисона — потому что он вернулся в родной дом, где отсутствовал без малого семь лет, где можно было воплотить наконец заветную мечту — осесть на суше и зажить нормальной жизнью, а для Артура — потому что он жил в постоянном страхе возмездия и отчаянно
Чарльз Холлисон, овдовевший двадцать пять лет назад, отдал «дорогим мальчикам» все тепло своего сердца. После смерти родителей Артура он стал его опекуном и обращался с ним так же, как с сыном. Джеффри и Артур получили образование в одной и той же привилегированной школе и окончили один колледж в Оксфорде. Холлисон выделил обоим одинаковую долю в семейном деле.
Когда Артур, стрелок на бомбардировщике класса «Веллингтон», не вернулся с задания в тысяча девятьсот сороковом году, Холлисон был убит горем. Чудо возвращения Артура из небытия осветило радостью жизнь старика. А когда вернулся домой и Джеффри, живой и невредимый, хотя и побывавший в тяжелых переделках в Тихом океане, Холлисон помолодел лет на десять. Во время войны он прямо-таки погибал от одиночества. Теперь все это осталось позади. Его мальчики вернулись домой.
— Ну, пора на яхту, — сказал Холлисон и направился к воде. Был час отлива, и, прежде чем спустить ялик на воду, им пришлось несколько метров тащить его по мокрому гравию. Артур взялся за весла, Холлисон сел на корме, а Джеффри, который, казалось, заполнил собой все оставшееся в ялике пространство, просто сидел и глядел на яхту под названием «Беглянка», которая стояла на якоре в некотором отдалении от берега.
— Хорошо смотрится! — с удовольствием сказал он. — Будто и не было никакой войны. Какая же она красотка!
— Неплохо бы ее покрасить, — трезво заметил Артур, перестав грести и оглянувшись на яхту.
Холлисон кивнул.
— Вот теперь, когда кончилась война, дойдут руки и до нее. Поглядим, какие у нас есть цвета, и выберем что-нибудь пошикарнее. Осторожно, Артур, не стукнись о борт.
Джеффри привязал ялик к специальному крюку, и Холлисон с резвостью, неожиданной для человека его лет и комплекции, взобрался на борт яхты и сбросил покрывавший ее брезент. Подмигнув Артуру, он спросил:
— Не забыл, где бокалы и штопор?
— Пожалуй, только это и не забыл, — ответил Артур и пошел в каюту.
Тем временем Джеффри осматривал яхту. Он давно не был в таком приподнятом настроении. Его радовало все, что он видел. Река дышала миром и спокойствием. Ветви ив на далеком берегу почти не шевелились. Тишину этого сонного дня нарушали лишь жужжание насекомых и иногда кряканье утки или всплеск рыбы.
Джеффри удовлетворенно вдохнул так хорошо знакомый и ни на что не похожий летний запах «Беглянки» — смесь машинного масла, нагретого лака, бензина, пересохших канатов и застоявшейся трюмной воды. Он прошелся взад и вперед по тщательно просмоленной палубе, перегнулся через борт, разглядывая небольшую вмятину над одним из иллюминаторов, заглянул под брезент, которым была покрыта шлюпка, закрепленная на крыше каюты. Затем он прошел в рулевую рубку, а оттуда — вниз, в небольшое машинное отделение, и с восторгом мальчишки стал осматривать сдвоенный дизель-мотор. Было видно, что за ним хорошо ухаживали.
«Не завести ли его», — подумал Джеффри. Но в это время его позвали наверх. Холлисон уже налил в бокалы золотистый портвейн.
— Берег его специально для вас, — сказал он. — Для этого надо было сильно верить, что вы вернетесь.
— А также обладать сильной волей, — добавил Джеффри. — Ну что ж… — Он поднял бокал и повел его в сторону отца и Артура. — Семь футов под килем.
Он отпил глоток портвейна и улыбнулся.
— Какая великолепная мысль — закончить встречу здесь, на яхте.