Пропало лето. Спасите утопающего.
Шрифт:
Спасите утопающего
Для того чтобы сразу стало понятно, сколь неудачно складывалась жизнь Андрея Василькова, начнём повествование с двух происшествий, весьма нашумевших в родном его городе. Надо заметить, что сам Андрей не имел к ним никакого отношения, хотя происшествия эти сыграли немаловажную роль во всём, что произошло позднее, в какой-то мере они проливают свет на странное и вне всяких сомнений предосудительное поведение Андрея.
Прежде всего обратимся к документам.
В одном из прошлогодних номеров районной газеты была опубликована корреспонденция под выразительным названием «КРОЛИКИ В ОГНЕ».
Вот она:
Тёплый летний вечер, казалось, не предвещал никакой беды. В половине одиннадцатого сторож Сосунов, как всегда, приступил к обходу охраняемого им объекта.
«Что это?» — подумал Сосунов и невольно вздрогнул, увидев языки пламени, вздымающиеся к небу. «Не горит ли крольчатник?» — пронеслась в мозгу недобрая мысль.
Да, горел крольчатник. Как выяснилось впоследствии, пожар начался из-за неисправности электропроводки. Сторож Сосунов бросился в объятый пламенем крольчатник. Но что может сделать один человек, когда пламя охватывает клетку за клеткой?! И тут пришла неожиданная помощь в лице группы школьников, случайно оказавшихся в соседнем фруктовом саду. Перебравшись через высокий забор, дети бросились к клеткам. Вместе со сторожем Сосуновым, пренебрегая опасностью, они вынесли из огня всех кроликов до единого и потушили пожар, грозивший перекинуться на соседние объекты. Честь и слава пионерам-героям!
Эту заметку Андрею прочитал его сосед Серёжа по прозвищу Гуля. Он читал её торжественно и в заключение объявил:
— Подписано: А. Подушкин.
Они сидели на берегу. Гуля протянул газету Андрею, и Андрей увидел фотографию, с которой на него смотрели его лучшие друзья, вся его компания. Ребята широко улыбались, держа на руках спасённых кроликов. Улыбался, чуть снисходительно, их признанный вожак Макар, самодовольно ухмылялся бесшабашный Сенька-Давай, прозванный так за своё пристрастие к этому словечку, насмешливо подмигивал долговязый придира Яшка, сияла всей своей круглой физиономией самая стоящая девчонка в городе, заслуженно допущенная в мужскую компанию, чернявая Шурка. На снимке была вся компания, не было только его, Андрея.
— А ты? Почему тебя нет? — удивлённо спросил Гуля. — Где же ты был?
Андрей недовольно поморщился.
— Я в баню ходил.
— Да, не повезло тебе, — сказал Гуля.
Андрей вздохнул.
— Ничего, в другой раз повезёт, — утешил его Гуля.
Но в другой раз Андрею тоже не повезло.
На этот раз районная газета выступила с корреспонденцией под названием «Два кило золота». Чтобы не утруждать вас красотами литературного стиля А. Подушкина, коротко объясним суть дела.
На окраине города сносили несколько старых деревянных домов. Шумели бульдозеры и экскаваторы, рушились стены, поднимая столбы пыли. Во всей этой сутолоке сновали знакомые нам по истории с кроликами четверо ребят — трое мальчишек и одна девчонка. Они лазали, рыскали в поисках каких-то только им ведомых сокровищ. И вдруг раздался ликующий девчачий крик. Это кричала Шурка:
«Ребята, сюда! Скорей, скорей!»
Когда ребята подбежали, они увидели в руках у Шурки глиняный горшок, полный золотых монет…
Так и запечатлел их фотокорреспондент — весёлых, изумлённых своей находкой.
И снова на фотографии не было Андрея.
И опять, сидя на берегу, надоедливый Гуля с газетой в руках бестактно спрашивал Андрея:
— А ты? Почему тебя нет? Где ты был в это время?
— Я?! — рассердился Андрей. — Ходил за подсолнечным маслом. Ясно? Ходил за подсолнечным маслом! — повторил он. — А тебе что? Тебе какое дело?! Что ты пристал? Чего ты от меня хочешь?! Катись отсюда!
Гуля испуганно засеменил прочь, а взгляд Андрея упал на фотографию в газете…
На какое-то мгновение бедняге померещилось, что глиняный горшок, полный золота, держит уже не Шурка, а какое-то странное существо в Шуркином сарафанчике, но с его, Андреевой, физиономией. Андрей зажмурился, открыл глаза и снова увидел весёлую, будто издевающуюся над ним с газетного листа Шурку. Андрей бросил газету, стянул с себя рубашку, трусы, разбежался и нырнул в воду.
По воде пошли круги…
Золото, найденное Шуркой, сыграло известную роль во всех последующих событиях. Компания Макара получила за находку полагающееся по закону вознаграждение и решила употребить его для осуществления одного давнего замысла.
Впрочем, не будем забегать вперёд, а обратимся к событию, с которого, собственно, и начинается история падения Андрея Василькова.
Часы на старой пожарной каланче пробили два раза. Луна едва проглядывала сквозь низкие, рваные облака. Мимо кирпичного забора автобазы бесшумно проскользнул Макар, и в ночной тишине прозвучал негромкий протяжный свист.
В щель из-под запертых ворот соседнего дома просунулись две головы, и в свете уличного фонаря можно было разглядеть чёрную лохматую морду скотч-терьера и такую же чёрную и лохматую голову Шурки. Шурка вылезла из-под ворот, вскочила на ноги, отряхнулась и побежала за Макаром. Скотч, слегка посомневавшись, бросился за ней. Они бежали пустынным переулком, прижимаясь к стенам домов, пока Макар не остановился возле садовой калитки, за которой виднелся двухэтажный дом с тёмными окнами.
Снова раздался негромкий свист.
Откуда-то сверху упал рюкзак, а вслед за ним на заборе появился силуэт Яшки. Яшка какое-то мгновение вглядывался в темноту, балансируя на остром гребне забора, и поднял было руки, приготовившись к прыжку. Залаял скотч.
— Тихо, Транзистор, — цыкнула на него Шурка, и скотч замолк.
Яшка спрыгнул вниз, и теперь уже трое, если не считать скотча со странной кличкой «Транзистор», крадучись, пробирались по безлюдным улицам городка.
Почти у самой окраины, сидя на корточках на крыше сарая с ведром в руках, их дожидался Сенька-Давай. Опять негромко свистнул Макар, Давай звякнул ведром и спрыгнул вниз. В темноте раздался визг. Из-под ног Давая с хрюканьем бросились врассыпную поросята, уснувшие возле самого сарая. Залаял Транзистор. Где-то хлопнула ставня, раздался чей-то сонный окрик, и снова стало тихо.
Но если вся компания удирала из дома тайком, так сказать, конспиративно, увы, без ведома родителей, то Гулю в ночной поход провожала мама.
— Мама, мамочка, мамуся… — стонал Гуля, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и умоляюще глядя на мать, зашивавшую лямку на рюкзаке.
— Пока я не пришью лямку, ты никуда не уйдёшь, — бесстрастно сказала мать, продолжая шить.
— Мама, они меня ждать не будут, — торопил её Гуля. — Скорее!
— Ну хорошо, наловите вы раков… — невозмутимо спросила мама. — Что вы будете с ними делать?