Пропавшая икона
Шрифт:
Если записать все на бумаге, возможно, обрывки информации начнут складываться в единую картинку, но Грегорин убил бы его за подобное несоблюдение секретности. Да, это дело однозначно доставит ему немало головной боли. Он тяжело вздохнул.
— С вами все в порядке, Алексей Дмитриевич?
— Да, только голова немного болит, — ответил Королев, прикинув, насколько это больно, когда тебе стреляют в затылок. Возможно, все закончится намного раньше, еще до того, как он успеет что-то выяснить. Он сглотнул подступивший к горлу ком. — И еще что-то живот разболелся, — добавил он.
— Да я
— Да, ты прав, — согласился Королев и задумался.
А что, если убийца доберется до него? Учитывая, что он сотворил со своими предыдущими жертвами, вряд ли он станет церемониться с такой старой калошей, как Королев. После таких мыслей перспектива получить пулю в затылок показалась капитану более привлекательной.
— Кроме того…
Семенов больше ничего не сказал, лишь громко и тяжело вздохнул. Этот вздох был настолько искренним, что Королев озабоченно посмотрел на него.
— Что с тобой?
— Ничего, на самом деле ничего. Но неужели мы должны работать над этим делом вместе с Ларининым? Я знаю, что его уважают в партии, но мне он не нравится. И что это за травля генерала Попова? Ведь он награжден Орденом Красного Знамени и Орденом Ленина! Он так же верен партии, как сам товарищ Сталин!
В машине повисло тяжелое молчание. Наконец Королев его прервал:
— Возможно…
— Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Сравнивать генерала с товарищем Сталиным…
— Пока его действия под сомнением…
— Да, — согласился Семенов и покраснел.
«Да, нелегко этому молодому человеку», — подумал Королев. Быть хорошим коммунистом означало поклоняться деспотичному богу, который требовал от всех верить в то, что сегодня белое — это белое, а завтра — черное. Такое можно оправдать лишь тем, что страна кишит врагами, которые боятся одного только факта существования Советского Союза. Оказавшись лицом к лицу с безжалостным врагом, партия иногда предпринимала шаги, которые не соответствовали ее историческому предназначению. Это приводило в замешательство таких простых людей, как Королев или Семенов, но все знали, что партия должна идти вперед, не останавливаясь ни перед чем. Королев, как и весь советский народ, слепо верил в правильность проводимой ею политики, даже если для этого иногда требовалось переступить через собственные ценности и представления. В конце концов, сплоченность так же важна, как и правда, — этому его научила жизнь в окопах.
Впереди он увидел небольшую очередь перед заснеженным ларьком с вывеской «Закусь». Надо хоть как-то помочь Семенову встряхнуться. Королев еще со старых времен знал хозяина ларька. Каждый раз, проезжая мимо этого места, капитан радовался, что ларек не снесли в целях реконструкции города или в рамках борьбы с частным предпринимательством, потому что блинчики, которые там продавались и в которых иногда даже попадалось мясо, были самыми вкусными в Москве.
— Что-то я проголодался, Ваня. Притормози — перекусим. Я весь день крошки во рту не держал. Очень есть хочется.
Семенов припарковал машину у обочины. Королев вышел и кивнул головой продавцу.
—
Стоявшие в очереди люди недовольно покосились на него, но, увидев машину и Семенова за рулем, поняли, кто подъехал. Несколько мужчин подняли воротники и стали медленно удаляться. Королев сделал вид, что ничего не заметил: в конце концов, это не его работа — проверять документы. Готовя блинчики, Борис Николаевич принялся рассказывать о своих делах. Теперь он работал при государственной столовой, поэтому проблем с оформлением бюрократических бумажек у него поубавилось. Правда, и продукты для блинчиков его заставляли покупать тоже у столовой.
— Все лучшее они оставляют себе, но ничего, я кручусь, — сказал хозяин ларька, заворачивая блинчики и вручая их Королеву в обмен на девяносто копеек. — Мне повезло, что я сын дворника. Видите беднягу Денисова на той стороне улицы? Его отец — бывший владелец фабрики. Вы не поверите, сколько у него из-за этого проблем! А ведь мы оба с девяносто седьмого года. Кто тогда знал, что все так обернется?
Королев вернулся в машину и вручил один блинчик Семенову. Он только сейчас понял, что блинчик завернут в тонкую писчую бумагу с текстом и на нем отпечатался след от древнеславянского письма. Это же надо додуматься — разорвать на клочки Библию, чтобы заворачивать блинчики! Он посмотрел на Семенова. Тот ел с аппетитом. Королев помедлил и осторожно откусил, надеясь, что не совершает большого греха. Даже если он что-то делал не так, блинчик был настолько вкусным, что он откусил еще раз и мысленно обратился к Богу, моля его о прощении.
Красно-белый флаг футбольной команды «Спартак» развевался у въезда на стадион. Он казался скромным и крохотным по сравнению с огромными афишными тумбами на другой стороне дороги, агитировавшими болеть за «Динамо». «Спартак» был народной командой, душой москвичей, — во всяком случае, так считал Королев, — а «Динамо» воплощало силу, которая подавляла эту душу. Он работал в министерстве, но в сердце оставался пресненским парнем, несмотря на то что жил сейчас в престижном Китай-городе. Нельзя предавать свою малую родину, считал Королев.
Семенов остановил машину возле административного здания, и Королев увидел группу футболистов, за которыми тянулся шлейф пара. На лице у всех была усталость. За ними виднелась знакомая фигура в старых серых фланелевых брюках, зеленой охотничьей куртке и с красно-белым шарфом на шее. Густые темные волосы были зачесаны назад, открывая волевое лицо. Глаза серебристо-стального цвета вопросительно смотрели в сторону автомобиля. Лицо Николая Старостина расплылось в улыбке, когда в знак приветствия Королев помахал ему рукой.
— Николай, — начал Королев, — я смотрю, ты тренируешь команду на износ — как обычно.
Футболисты, среди которых были два брата Старостина, Александр и Андрей, дружно прокричали что-то в ответ.
— Идите в душ, ребята, — распорядился Старостин. — Мне надо поговорить со старым футболистом.
Андрей Старостин и несколько других игроков приветственно помахали рукой Королеву и удалились.
— Что-то тебя не было видно на последних матчах. Боишься болельщиков?