Пропавшие девушки Парижа
Шрифт:
Центральный зал выглядел так же, как и в тот вечер. Атмосфера деловитости. Нескончаемый поток пассажиров – жителей пригородов и путешественников, которым невдомек, какую страшную роль вот уже много месяцев играл этот вокзал в ее сознании. «Просто пройди через зал», – твердила она себе. Широкий выход на дальней стороне манил к себе, словно маяк. Никто не просит, чтобы она остановилась и предалась воспоминаниям.
Что-то дернуло ее за ногу – странное ощущение, будто ее царапнули пальчики ребенка. Грейс остановилась, обернулась. На нейлоновом чулке бежала стрелка. Неужели Марк порвал? С каждым шагом разрыв увеличивался, превращаясь в дырищу в пол-икры.
Грейс устремилась к лестнице, что вела в общественный туалет на нижнем этаже. Проходя мимо одной из скамеек, она споткнулась, чуть не упала. Нога подвернулась, лодыжку пронзила боль. Прихрамывая, она подковыляла к скамейке и приподняла ногу, полагая, что каблук, который она не прочно закрепила, опять отлетел. Однако каблук был на месте. А вот из-под самой скамейки, мимо которой она проходила минуту назад, что-то торчало – то, обо что она споткнулась. Коричневый чемодан, небрежно задвинутый под сиденье. Грейс бросила раздраженный взгляд вокруг, недоумевая, кто мог так безответственно оставить на дороге свой багаж. Но поблизости никого не было; люди проходили мимо, не обращая внимания на чемодан. Возможно, его владелец отошел в уборную или к газетному киоску. Грейс глубже запихнула чемодан под сиденье, чтобы больше никто об него не споткнулся, и поспешила в туалет.
У входа в дамскую комнату на полу сидел мужчина в заношенной до дыр военной форме. На долю секунды Грейс обрадовалась, что гибель в автомобильной аварии избавила Тома от участия в войне, с которой он возвратился бы раздавленным ее ужасами. В памяти Грейс он навсегда останется здоровым и крепким – красивым парнем. Ему не суждено вернуться домой в шрамах, как многие солдаты, которых она видела; ему не суждено храбриться, скрывая свою надломленность. Грейс достала из кармана последние несколько монет, стараясь не думать о желанном кофе, без которого ей теперь придется обойтись, и вложила деньги в заскорузлую ладонь мужчины. Она просто не могла пройти мимо.
Грейс прошла в туалет, закрылась в кабинке и сняла чулки. Затем, встав перед зеркалом, пригладила свои иссиня-черные волосы и подкрасила губы. Восковой привкус помады «Коти» [3] заставил ее вспомнить минувший вечер. За соседней раковиной женщина младше ее по возрасту разглаживала пальто на своем выступающем округлом животе. Казалось, теперь беременные встречаются на каждом шагу – результат множественных радостных воссоединений с возлюбленными, вернувшимися домой с войны. Грейс почувствовала на себе взгляд женщины. Та, конечно же, заметила, что у нее взъерошенный вид. И сразу все поняла.
3
«Coty» – французско-американский производитель косметических продуктов. Компания была основана в 1904 г. в Париже парфюмером Франсуа Коти (1874–1934). В 1912 г. были открыты филиалы в Лондоне и Нью-Йорке.
Памятуя о том, что она окончательно опоздала на работу, Грейс поспешила из туалета и снова пошла через зал к выходу. Она обратила внимание, что чемодан, о который она споткнулась несколько минут назад, по-прежнему стоит под скамейкой. Замедлив шаг, Грейс приблизилась к нему и огляделась, проверяя, не объявился ли где-то рядом его хозяин.
За чемоданом никто не возвращался, и тогда Грейс опустилась на корточки, рассматривая находку. Чемодан как чемодан, ничего особенного. С закругленными углами, с затасканной перламутровой ручкой. Тысячи таких проносят через вокзал каждый день. Ну, этот разве что немного посимпатичнее. Только вот его никуда не несут: он стоит себе и стоит под скамейкой. Бесхозный. Может, кто-то потерял свой багаж? Грейс помедлила из осторожности, вспомнив
Грейс поискала на чемодане метки, указывающие на его владельца. На боку мелом было написано имя. С чувством неловкости она вспомнила, что некоторых клиентов Фрэнки, которым удалось спастись от нацистов, вынуждали писать свои фамилии на чемоданах, теша их ложной надеждой, что они воссоединятся со своими вещами. На этом чемодане белело одно слово: Тригг.
Грейс задумалась: как быть – сообщить носильщику или просто уйти? Она опаздывала на работу. Однако любопытство возобладало. Возможно, внутри есть бирка. Она потыкала застежку. И тут же услышала щелчок, будто запор под ее пальцами открылся сам собой. Грейс на несколько дюймов приподняла крышку и обернулась: вдруг ее сейчас поймают. Потом заглянула в чемодан. Аккуратные стопки вещей. В верхнем углу щетка для волос с серебряной спинкой и незавернутый брусок лавандового мыла «Ярдли». Идеально отглаженные предметы женской одежды. На дне – пара детской обуви, но других детских вещей нет.
Внезапно она осознала, что непростительно вмешивается в чужую личную жизнь (а как иначе назвать ее поступок?). Грейс быстро отдернула руки от чемодана, почувствовав, как что-то полоснуло ее по указательному пальцу.
– Ой! – непроизвольно вскрикнула она.
Полоска крови, чуть больше дюйма длиной, проступившая на пальце, быстро ширилась, красные капельки укрупнялись. Грейс сунула палец в рот, облизывая ранку, чтобы остановить кровотечение. Потом здоровой рукой полезла в чемодан, проверяя, обо что она порезалась – о лезвие или о нож. Под одеждой лежал конверт, наверно, с четверть дюйма толщиной. Она поранила руку об острый край бумаги. «Не трогай», – потребовал внутренний голос. Не в силах повиноваться ему, она открыла конверт.
Внутри лежала стопка фотографий, аккуратно перетянутая кружевной ленточкой. Грейс развязала ее. Капелька крови упала с пальца на ленточку, безнадежно испортив кружево. В стопке находилось штук десять фотографий. Каждая – портрет молодой женщины. Все они были настолько не похожи друг на друга, что вряд ли их связывали родственные узы. Некоторые были запечатлены в военной форме, другие – в отутюженных блузках или блейзерах. На вид все женщины не старше двадцати пяти лет.
Фотографии обжигали руки, словно она держала что-то слишком интимное, порочное. Грейс хотелось подальше убрать снимки, позабыть, что она их видела. Но темные глаза девушки на верхней фотографии притягивали взор. Кто она?
И тут с улицы донесся вой сирен. Грейс приняла это на свой счет: полиция едет арестовать ее за то, что она залезла в чужой чемодан. Грейс принялась судорожно перетягивать фотографии кружевом, чтобы убрать конверт на место. Но лента ровно не завязывалась, ей не удавалось вложить снимки в конверт. Сирены выли все громче. Времени не было. Грейс незаметно сунула фотографии в свою сумочку и ногой задвинула чемодан под скамью, подальше от посторонних глаз.
И зашагала к выходу, чувствуя, как дергается порезанный палец.
– Знала же, – бормотала она себе под нос, – что нельзя идти через вокзал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Глава 2
Элеонора
Лондон, 1943 г.
Директор кипел от ярости.
Широкой, как медвежья лапа, ладонью он грохнул по длинному столу – так сильно, что даже на его дальнем конце чашки задребезжали, из них выплеснулся чай. Шутки и болтовня, которые обычно слышались на утреннем совещании, мгновенно стихли. Директор побагровел.