Пропавший лайнер
Шрифт:
– Не могу. Я хочу встретиться с компетентным специалистом и с радостью сообщу ему все подробности. Понимаете?
– Понимаю. Можете вы в течение часа приехать на Оксфорд-стрит?
– Да.
– Войдите в Сентрпойнт-билдинг на углу с Черринг-Кросс-роуд. Вам нужен двадцать первый этаж, комната 2135. Понимаете?
– Разумеется…
Он еще не договорил этого слова, как в трубке раздались гудки отбоя. Диас положил ее на рычаг, улыбнулся.
– Они заинтересовались, очень заинтересовались. Альваро, открой сейф с деньгами и, пожалуйста, на этот раз никаких жалоб. Наш автомобиль в
Веселый плеск фонтанчиков перед фасадом Сентрпойнт-билдинг тонул в мерном гуле транспорта. Но за дверьми его встретила кондиционированная прохлада и ненавязчивая музыка. Успокаивающая мелодия играла и в лифте, который поднял его на двадцать первый этаж, и в коридоре. В комнату 2135 вела внушительных размеров двойная дверь из красного дерева. На одной половинке двери желтели скромные бронзовые буквочки, складывающиеся в название фирмы: «Кэбот, Лоуэлл, Смит и Гринстайн». Диас вошел в большую, обставленную дорогой мебелью приемную, где регистратор, ослепительно красивая блондинка, улыбнулась ему во все тридцать два зуба, как в рекламном ролике зубной пасты.
– Могу я вам помочь, сэр? – осведомилась она на безупречном английском.
– Да, пожалуйста. Моя фамилия Диас и…
– Спасибо, мистер Диас. Вас ждут. Если вас не затруднит, пройдите по коридору направо. Вам нужна третья дверь слева.
Диас двинулся в указанном направлении. Мягкий ковер, рассеянный свет, одна стена, с пола до потолка уставленная стеллажами с юридической литературой. Оно и понятно, подумал Диас, адвокатская контора. Он тихонько постучал в дверь, открыл ее, вошел.
– Мистер Диас, – мужчина поднялся из-за большого стола. – Я – Хэнк Гринстайн.
Пожимая руки, оба мерили друг друга взглядами. Диас решил, что загорелый, ростом за шесть футов, со светло-синими глазами, двадцатишести– или двадцатисемилетний Гринстайн то ли спортсмен, то ли недавно покончил со спортом, и мышцы еще не успели зарасти жиром.
– Пожалуйста, присядьте. – Гринстайн указал гостю на кресло. – Там вам будет удобно. – Сам сел на стул, забросил ногу на край стола. – А теперь, прежде чем мы начнем наш разговор, я хочу кое-что прояснить. Во-первых, вы действительно находитесь в помещении уважаемой международной адвокатской фирмы с отделениями во многих странах мира. Она не имеет никаких отношений с израильским правительством. Более того, мой отец или любой из партнеров фирмы освежевал бы меня живым, если б узнал, чем я сейчас занимаюсь. Я помогаю израильтянам исключительно по собственной инициативе.
– Вы работаете на них?
– Считайте меня добровольцем, мистер Диас. Я – еврей, и для меня существование национального государства имеет огромную важность. Так что шантажировать или угрожать мне вам не удастся. Извините, что использую такие слова. Меры предосторожности необходимы.
– Я – не араб, мистер Гринстайн.
– Как и японец, который взорвал аэропорт Лод. Поймите меня правильно. Я хочу поговорить об этих фотографиях. – Он постучал пальцем по лежащему на столе конверту. – Возможно, мы сможем помочь друг другу. Пожалуйста, постарайтесь это понять.
– Я стараюсь. И ничуть не в обиде. Вы знаете, что за мужчины на фотографиях?
– Двое уже опознаны. Где и когда сделаны фотографии?
– В Южной Африке, менее чем сорок восемь часов назад.
– Вы знаете, где сейчас эти мужчины? – Небрежный тон не смог скрыть напряжения, мгновенно повисшего в кабинете.
– Да. Мы точно знаем, где они сейчас и где будут находиться в ближайшие несколько недель.
Гринстайн убрал ногу со стола, наклонился вперед, руки сжались в кулаки.
– Это отлично, просто великолепно! Не знаю, как мы сможем отблагодарить вас, мистер Диас.
– Сможете без труда. Скажите мне, кто эти люди. Мы предполагаем, что они – немцы.
– Вы правы, во всяком случае, в отношении стариков. Молодые еще не опознаны. Но первые двое – нацисты, два очень важных сукиных сына, которые как сквозь землю провалились несколько лет назад. А теперь, пожалуйста, скажите, кто вы и почему сочли необходимым сфотографировать их?
Диас пожал плечами.
– Боюсь, ничего другого мне не остается. Вы записываете наш разговор?
– Нет. А вы?
– Нет. Но оба могли бы, не так ли? Я вынужден довериться вам, мистер Гринстайн. Но, пожалуйста, поймите, сказанное мною может отразиться на судьбе многих людей. Что вы знаете о Парагвае?
– К сожалению, должен признать, что очень мало. Южная Америка, насколько я помню, около Бразилии, стабильное государство. Правильно?
– К сожалению, именно таким и воспринимают Парагвай в мире. Мы – Золушка Южной Америки и наслаждаемся благами самой жесткой диктатуры на континенте. Взяв власть в 1954 году, армия правит железной рукой. Наш пожизненный президент Альфредо Стресснер не верит в конкуренцию. В шестидесятых годах международное давление, особенно со стороны США, заставило его допустить в политику оппозиционные партии. Но, как только они начали получать голоса, всех лидеров он отправил в тюрьму. Он умеет побеждать, наш президент. Объявил чрезвычайное положение и отменил все права граждан. Разумеется, на срок в три месяца. Не такое уж большое дело. Да только за первым сроком последовал второй, третий, четвертый…
– Не самое веселое место для жизни.
– Не самое. Но с чего миру думать о проблемах маленькой страны с населением в несколько миллионов человек? Тем более что особых утечек информации военные не допускают. Иначе и быть не могло, потому что их обучали уцелевшие во Второй мировой и сбежавшие в Южную Америку нацисты. В итоге вся оппозиция или покинула страну, или сидит в тюрьме. В эмиграции находятся шестьсот тысяч человек, более пятой части населения.
– На фотографиях, которые вы мне дали, парагвайские нацисты?
– Нет, мы в этом уверены. Большинство наших нацистов уже умерли. Их место заняло ЦРУ и обучило наших военных более изощренным пыткам, с использованием психологического давления и психотропных препаратов…
– Это правда? – резко спросил Гринстайн. – Или вы просто повторяете стандартные обвинения, которые кто только не выдвигает против Америки.
Диас широко раскинул руки.
– Я ничего не имею против вашей страны, пожалуйста, поймите меня. Я всего лишь говорю правду. Именно американцы рассказали об участии ЦРУ в парагвайских делах.