Пропавший мальчик, пропавшая девочка
Шрифт:
— Я тебя умоляю. Нет у меня особого желания ходить в детский церковный кружок вместе с дочкой Ширли.
— Хотелось бы, чтобы ты все же подумал об этом Прошу тебя. Вы с Бриттани могли бы, ну, я не знаю...
— Мам, ты извини... Я все хочу спросить...
Она закрыла рот, не закончив фразу, нахмурилась и кивнула ему. Успев пожалеть о своем решении, Марк все же спросил:
— Вот этот пустой дом, что за нашим, — про него ничего такого люди не рассказывали?
На долгую секунду рот матери распахнулся, а взгляд стал
— Что с тобой? — спросил Марк. — Что-то не так? — добавил он, на этот раз имея в виду совсем другое.
Медленно-медленно Нэнси нагнулась. Она не меняла положения рук, пока не коснулась пальцами пола, после чего подобрала три осколка тарелки и вставила их один в другой.
— Все в порядке, Марк, — проговорила она. — Принеси, пожалуйста, веник и совок.
Чувствуя себя едва ли не отвергнутым, Марк вышел с кухни. Когда он вернулся и опустился на колени подле матери, она выхватила у него веник и совок:
— Дай сюда Я разбила, мне и подметать, правильно?
Поднявшись, Марк отступил на шаг и молча наблюдал, как она заметает в совок мелкие осколки, следом — пудру, а потом повторяет все, тщательно прохаживаясь веником по одному и тому же месту, будто сметая невидимые соринки. Марк решил не отходить от матери, пока она по крайней мере не посмотрит на него.
Избавляя кафельные плитки от несуществующих соринок, Нэнси собралась с духом и заговорила, не поднимая взгляда:
— Ты спрашивал об этом пустом доме на Мичиган-стрит, да? — Она сознательно говорила монотонным голосом
— Мам, не прикидывайся.
Она все же подняла на сына глаза:
— Думаешь, я прикидываюсь? А в каком смысле я прикидываюсь, а?
— В том, что ты наверняка знаешь что-то об этом доме.
— Думай что хочешь. — Рука с веником замерла.
— И тарелку ты выронила, когда я о доме заговорил, это очевидно.
Нэнси выпрямилась, не отрывая взгляда от лица сына.
— Выслушай меня, пожалуйста, Марк. — Взмахом руки она велела ему посторониться, чтобы выбросить мусор в корзину. — Ты еще понятия не имеешь, что очевидно, а что — нет. Ни малейшего.
— Ну так объясни мне, — сказал он, еще больше обеспокоенный ее поведением.
— Ты ведь заинтересовался тем домом не просто так. Ты что-то натворил, Марк?
— В смысле?
— Ты залезал туда?
— Нет.
— А пытался?
— Да нет же, — бросил он, задетый за живое.
— Вот и хорошо. Не пытайся. Держись от этого места подальше. Все так делают. Ты разве не заметил?
— Я сам дом только вчера заметил.
— Очень жаль. — Ее взгляд стал более напряженным. — Ответь мне на один вопрос Допустим, раньше ты не замечал этого дома, потому что все остальные
Марк немного подумал, затем кивнул.
— Теперь давай просто предположим, хорошо? По-моему, в доме этом случилось нечто страшное — очень, очень страшное, и поэтому все обходят его стороной.
— А как же те, что приехали сюда позже и не в курсе, что там произошло? — «Как мы», мог бы добавить он, но не стал.
— Вот это очевидно, Марк. Что-то из ряда вон, и люди это чувствуют. В один прекрасный день власти снесут дом А до той поры давай просто забудем о нем, договорились?
— Договорились, — сказал Марк.
— Именно этого я и хочу от тебя.
— Мам, не могу я вот так просто взять и забыть о нем.
— Нет, можешь. По крайней мере попытайся. — Сделав шаг к сыну, она крепко ухватила его за руку.
— Ладно, ладно, — проговорил он.
Дикое выражение ее глаз испугало Марка.
— Нет, не «ладно»! Дай мне слово держаться от этого дома подальше.
— Хорошо.
— Нет, дай мне слово.
— Даю слово.
— А теперь пообещай, что никогда не полезешь в этот дом... — Нэнси открыла рот, закрыла и открыла снова. — Пока я жива
— Йоу, мам, ты меня пугаешь.
— Вот и хорошо. Страх за мать тебе не особо навредит. И не говори мне «йоу». Итак, я жду.
— Я никогда не полезу в этот дом — С горящими глазами она кивнула ему. — Пока ты жива
— Обещай.
— Обещаю. Мам, отпусти, а?
Нэнси отпустила его руку, но Марку казалось, что ее ногти по-прежнему впиваются в кожу. Он потер руку.
— Так, а чем ты собираешься заняться вечером?
— Ну, может, погуляем или в кино сходим
— Будьте осторожны, — напутствовала она, безошибочно опустив пальцы на то место на руке сына, где уже распускались синяки.
Со скейтбордом в руке Марк выскользнул через заднюю дверь. К его удивлению, Джимбо уже поджидал его, привалившись спиной к бетонной стене.
Друзья неторопливо пошли по переулку в сторону дома Монэгенов и Западной Ауэр-авеню.
— Блин, в парке ни души, — сообщил Джимбо. — Из-за этих копов у фонтана никто теперь туда не попрется.
— Кроме педофилов-детоубийц. Хотя им там теперь нечего ловить. «Чувачок, а куда это все подевались, а? У меня на заднем дворе место еще для парочки могил осталось».
— Все просто, чувачок: есть еще детские площадки и торговые центры. Все, что требуется, — шоколадные ириски и тонированная тачка.
Марк хмыкнул: «Шоколадные ириски и тонированная тачка».
Внезапно сердце его екнуло: вспомнился разговор с матерью.
— Я спрашивал маму об этом доме, а она аж взбесилась.
— Да ну? — Джимбо как будто заинтересовался больше, чем Марк ожидал.
— И заставила меня дать слово не лезть туда. По крайней мере пока она живет на свете.
— Значит, ждать тебе еще лет пятьдесят.