Пророчество: Пророчество. Враг моего врага. Понять пророка. Аз воздам.
Шрифт:
…Здоровенный, приученный бить молча, волкодав выметнулся из-за плетня и взвился в воздух… За ним – еще два… Пришлось ускориться до предела: первое обезглавленное тело еще падало во влажную от вечерней росы траву, а я доворачивал правый клинок в животе последнего пса, умершего так же молча, как и остальные… С сожалением кинув последний взгляд на тела преданных моим врагам животных, я, тихонечко отдав им воинский салют, продолжил движение к темнеющему мрачной, внушающей уважение громадой храму: как сказал Учитель, за ним должна была находиться пристройка, в которой обычно квартируют монахи ордена. Так оно, собственно, и оказалось: пристройка была. А монахов в ней – не было! Ни одного! Удивленно облазив все небольшое, но довольно уютное помещение, состоящее из трех спальных комнат, оружейки и чего-то, похожего на столовую, я выбрался во двор и вдруг краем уха уловил негромкие стоны где-то в направлении поля, покрытого копнами скошенного сена…
В копне свежескошенного сена, менее чем в одном полете стрелы от храма, миловались двое – тучный, весь покрытый складками, как полугодовалый ребенок, монах в задранной до груди сутане и тощенький, похожий на обтянутый кожей скелет, парнишка лет семнадцати… Вернее, судя по выражению лиц, радовался процессу только монах, а парень был жертвой… Однако, к моему удивлению, стоило мне ударом ребра ладони в затылок выключить весьма занятого и потому совершенно невнимательного борова, как парнишка, ужом выскользнув из-под тяжеленного любовника, вдруг бросился на меня с ножом! Моя правая рука, опередившая мысль, сбила в сторону предплечье атакующего и, продолжая движение вперед, плотно зажала руку под мышкой, не давая ей шевельнуться, а пальцы левой тем временем вцепились в гортань, не давая пацану вскрикнуть… Мгновение раздумья, потом удар головой в переносицу – и еще одно тело, обмякнув, опустилось на траву…
Подумав, я решил, что языков много не бывает, поэтому, наскоро спеленав монаха его же веревочным поясом и заткнув ему рот оторванным от сутаны куском, я взвалил на плечо неожиданно легкого пацана, взял за шкирку монаха и неторопливо попер к лесу…
…Как оказалось, в деревеньке действительно стоял полный десяток воинов ордена, но сейчас восемь воинов из одиннадцати, включая командира, убыли в ближайший городок для обеспечения безопасной работы сборщиков налогов из столицы. Два оставшихся воина ночевали в домах у своих возлюбленных, правда, в отличие от «радостно» выбалтывающих нам новости монаха, женского пола… В общем, особых причин оставаться возле этой деревушки у нас не было, тем более что монах любезно объяснил нам, как добраться до столицы, минуя крупные города, так что мы, уточнив еще несколько интересующих нас подробностей, свернули шеи обоим: как ни странно, парнишка оказался настроен к пленившим его чужеземцам хуже, чем монах! Он считал себя и свой народ избранным для великой миссии – создании Великой Империи Ордена Алого Топора, и поэтому мало того, что отказался говорить что-либо, но и обещал нам смерть! В общем, мы особенно его и не жалели…
За следующие два дня мы добрались до столицы. «Расспросив» по дороге еще двух языков, мы здорово расстроились: проникнуть в столицу чужеземцу было ничуть не легче, чем вычерпать море чайной ложкой, – все семь ворот города, обнесенного высоченной каменной стеной, круглые сутки охранялись усиленным караулом. Причем ворота открывались на рассвете, а закрывались на закате. На стенах постоянно курсировали патрули, а подступы к ним легко просматривались: на два полета стрелы от них не росло ни кустика, ни деревца, а ближайшие к городу строения находились еще дальше. В общем, создавалось впечатление, что Корф находится в состоянии войны со всем миром… Хотя, в общем-то, так оно и было…
Мерион, хмуро оценив высоту стен, мрачно покачал головой и надолго задумался. А потом, вздохнув, принял решение:
– Ну что же, мальчик мой! Раз мы сюда пришли, то уходить обратно несолоно хлебавшими было бы не совсем правильно, правда?
Я утвердительно кивнул.
– Так что пойдем через стену… В моем возрасте, правда, это будет несколько несолидно, но что поделаешь! – пошутил он. – А пока можно немножечко поспать…
В город мы проникли довольно легко – стены Корфа были гораздо более пригодны для лазания, чем стены Обители Последнего Пути, по которым я лазил практически ежедневно. Единственное, что нам создало небольшую проблему – патруль на стене, никак не желающий убраться куда подальше. В общем, провисев на одном и том же месте с четверть стражи, мы еле дождались, пока они наконец решат, что этот участок стены более не заслуживает их пристального внимания… И как только замыкающий патруль воин отошел достаточно далеко от нас, я в три броска достиг края стены и, вслед за обогнавшим (!) меня Учителем перемахнув через открытое пространство, не забывая внимательно смотреть по сторонам, быстренько спустился вниз…
Город не спал: в отличие от Аниора, в котором ночная жизнь кипела лишь около нескольких таверн и гостиниц, здесь создавалось ощущение, что на улице как минимум позднее утро: стучали молоты в освещенных факелами и огнем горнов кузницах; из ближайшего к нам постоялого двора раздавался многоголосый рев, изображавший, наверное, пение; по улице неторопливо плелась небольшая кавалькада всадников, завернутых в плащи; носились неугомонные мальчишки… В общем, осторожно преодолев освещенное пространство, мы, тоже завернувшись в плащи, изобразив крайне спешащих по какому-то важному делу прохожих, постарались отойти как можно дальше от городской стены…
Ломиться в постоялый двор было бессмысленно: небольшой акцент, с которым говорили жители Империи, у меня, например, скопировать не получалось, а попадать в руки местной стражи нам совершенно не улыбалось. Поэтому мы почти до рассвета искали подходящее пристанище. И наконец нашли: богатое поместье, со всех сторон огороженное ажурным кованым забором, со здоровенным садом и кучей вспомогательных построек в довольно фешенебельном районе города подошло нам как нельзя лучше. Во-первых, спрятаться там оказалось намного легче, чем в трущобах, в которых каждая пядь земли кому-то принадлежала и просматривалась от рассвета до рассвета, а во-вторых, судя по ленивым, каким-то заторможенным слугам, слоняющимся по поместью, хозяева были в отъезде. Удобно устроившись на сеновале огромной конюшни, в стойлах которой явно отсутствовало более половины лошадей, мы спокойно принялись за допрос прихваченного по пути одинокого, порядком выпившего и поэтому с трудом понимающего, где он оказался, стражника…
В общем, особых причин для радости у нас не было: все пленные девушки, которых привозили с захваченных территорий, свозились в два места. Во дворец Императора и в Амфитеатр… Первые пополняли собою ряды любимых жен Светоча Веры, а вторые выходили на арену, дабы сразиться обнаженными с дикими животными и друг с другом на ежемесячных Превозношениях Создателя, на которые приглашался весь высокопоставленный люд столицы и гости Императора…
В общем, сомнений в том, где окажется Беата, у нас с Учителем не возникло: судя по той охране, которая сопровождала ее к озеру и обратно, во дворце ей делать было нечего… Трудно сказать, к лучшему или нет…
Поэтому расспросы еле-еле удерживаемого в сознании засыпающего стражника продолжились в сторону системы охраны Амфитеатра. Как оказалось, ему приходилось нести службу во время Превозношений дважды, но описать хитросплетения коридоров Палестры и других помещений циклопического сооружения он не смог: потерял сознание, потом забился в конвульсиях и умер. Как сказал Наставник, отказало сердце… В общем, с планами на ближайшие дни мы в основном определились…
Глава 35
…Старший лейтенант Щепкин был зол: мало того что его заслуженный отпуск был прерван на второй день, так вернуть стоимость оплаченной путевки не было ни одного шанса – переведенный на казарменное положение, ожидающий неизвестно чего или кого, он не мог выйти в город, чтобы наведаться в турагентство и потребовать деньги… Нет, было жалко не денег – в смутное время, с ксивой такой Конторы, как его, и табельным стволом под мышкой вернуть какие-то полторы тысячи долларов было не труднее, чем нарубить такую же сумму где-нибудь на вещевом рынке, но сорвать злость на ком-нибудь хотелось так, что сводило зубы. А на объекте номер 414 он был один. Если не считать обслуживающего персонала где-то там, на территории. Но общаться с ними было ниже его достоинства, поэтому третий день Вовка Глаз проводил в тире или в зале: телевизор он не любил, а книг на объекте не было – если, конечно, не считать книгами уставы и всякие руководства, которых тут было с избытком… Спал, конечно, как слон, но, судя по тому, с какой спешкой его вытащили из Эмиратов, терять форму не стоило – ожидалось что-то серьезное… Вот и сейчас, нарисовав на деревянном щите лицо капитана Нестерова, лично прилетевшего за ним в Шарм-эль-Шейх, лейтенант злобно метал в него ножи, целя то в глаза, то в горло, то в переносицу. Истерзанный клинками щит жалобно скрипел, когда Вова выдергивал клинки, глубоко уходящие в древесину, а потом снова гулко вздрагивал от очередных точных попаданий…