Пророчество. Трилогия
Шрифт:
Как ни странно, совершенно незапыхавшиеся мужчины прекратили учебный бой минут через двадцать. Олег, подмигнув мне одним глазом, тут же принялся отрабатывать что-то похожее на то, что я видела в самом начале, а Марк Иванович, протянув мне свои мечи, просто сказал:
– Попробуй! Сделай то же, что делала вчера!
И, к моему глубочайшему удивлению, я безропотно согласилась!
А с крыши меня, измученную, но почему-то страшно довольную, Олег донес до квартиры на руках…
А на следующее утро я проснулась от боли в руках. Вернее, болело все, от пальцев и предплечий и до ягодиц с ногами… Просто предплечья болели так, что я с трудом оделась. Выбравшись на кухню, я принялась было за готовку, но поняла, что не могу удержать в руках даже пустую тарелку! У меня навернулись слезы на глаза, и я огорченно шлепнулась на стул, от неожиданности ойкнув: попа болела так, что сидеть оказалось жутко неприятно!
Дед, пробегавший мимо кухни по каким-то своим делам, первым среагировал на крик: мигом оказавшись рядом, он удивленно заглянул мне в глаза, а потом виновато улыбнулся:
– Мышцы болят?
Я, закусив губу, чтобы не заплакать от жалости к себе любимой, утвердительно кивнула.
– Прости старого придурка! Сейчас мы все исправим! – Он тут же унесся к своему любимому комоду, в котором хранил какие-то скляночки, железяки и тьму подобной дребедени, и уже из коридора позвал Олега:
– Че расселся там с книжкой, умник? Машу вчера мучил? Теперь исправляй!
Собственно, мучил меня сам Марк Иванович, но отказываться от намечающегося массажа в Олеговом исполнении я была не намерена: тех редких поцелуев, которыми он меня радовал, на мой взгляд, моей просыпающейся чувственности было катастрофически мало. А этот здоровенный увалень в этом вопросе был туп, как бревно такого же размера и веса…
В общем, следующие часа полтора я нежилась под его ручищами, оказавшимися необычайно умелыми и нежными: казалось, каждая связочка и мышца были отдельно расслаблены и промяты, а уже потом собраны во что-то, отдаленно напоминающее мое тело – такое же, только без боли… То ли благодаря его умению, то ли в результате применения мази Деда, но я чувствовала в себе такой прилив сил, что тянуло на подвиги. И я, естественно, не смогла удержаться: дождавшись, когда Дед свалит на балкон и включит свой плеер, я вдруг, неожиданно для себя самой перевернулась на спину и, обняв оторопевшего парня за шею, прижалась к нему голой грудью… И очень долго не хотела отрываться: вкус его губ снес мне крышу напрочь… А потом под пальцами Олега хрустнула столешница, на которой, меня, собственно, и мяли, и я звонко расхохоталась:
– Я начинаю тебя бояться! Хорошо, что ты держался за стол, а не за мои плечи!!!
Парень покраснел и, не отводя взгляда от моей груди, испуганно убрал руки за спину… Это развеселило меня еще больше – я смеялась так, что у меня заболели мышцы живота… Правда, пришлось слегка прикрыться – так, чтобы со стороны балкона не было видно ничего особенного, но вот для Олега вид остался прежним…
Я не знаю, что творилось в его голове, но с моей что-то было не так: если бы не присутствие Деда, я бы ни за что не остановилась… И мне было плевать на все, что в меня вбивалось мамой все двадцать лет моей жизни: я хотела этого парня, как ненормальная… И была счастлива от этого…
Глава 30
Дни летели, как листва с деревьев: казалось, что я не успевал открыть глаза на рассвете, как уже наступала ночь, и мне приходилось, желая спокойной ночи глядящей на меня любящими глазами Маше, идти в свою комнату, чтобы лечь спать. Учеба моего сознания как-то не задевала: я что-то учил, запоминая прочитанное с первого раза; решал какие-то задачи, но автоматически, как бы сказал Дед, «без души». Гораздо большего внимания требовали ежевечерние поездки с Кирилловым: мне приходилось тратить много сил, чтобы не только войти, но и сохранить на всю поездку состояние боевого транса – находя малейшую щелочку в сознании, мысли сбивали меня с настроя и напоминали о Маше… А позволять себе такое на работе я не мог, поэтому немного дергался… Впрочем, ничего особенного с нами не происходило, и каждый раз, выходя из офиса на ночную Тверскую-Ямскую, я с удовольствием погружался в мир своих грез…
Но в один из дней в конце сентября все пошло наперекосяк: явившись в офис, как обычно, без пяти шесть, я без промедления был отправлен в кабинет к шефу.
Как оказалось, он там был не один: по правую руку от него за здоровенным столом для переговоров сидел Приходько, а напротив – двое колоритных мужиков с явно военной выправкой. Поглядев на меня с интересом, старший из них представился:
– Полковник Кормухин. Савелий Иванович. Это, – он показал на своего спутника, – майор Гришанин Игорь Петрович. Прошу любить и жаловать.
– Олег! – коротко ответил я и вопросительно посмотрел на шефа.
Кириллов вздохнул и жестом пригласил сесть слева от себя.
– Итак, – сразу взял быка за рога Кормухин, – мы приехали сюда за вами, Олег Геннадьевич! Позвольте, я опущу ту цепочку случайностей, которая сделала возможной нашу сегодняшнюю встречу, но, уж поверьте мне, она сама по себе поинтереснее, чем иной фантастический роман… О нашей службе, пока назовем ее Контора, я тоже пока особенно разоряться не буду – ваш шеф в курсе, что именно мы представляем, и я думаю, что не погрешу против истины, сказав, что равным нам на сегодняшний день в России нет. И не предвидится… Я бы хотел сразу перейти к вашей персоне… Итак, вам без малого двадцать два года… Русский. Не женаты, хотя есть девушка, Логинова Мария Викторовна.
Вы сирота – из всех родственников в живых только дедушка, проживающий в настоящее время вместе с вами. В столице вы уже четыре года, из них три – учитесь в Бауманском… Поступили сами, что делает вам честь, молодой человек. В армии не служили, не привлекались и т. д. и т. п. – кучу этих мелких подробностей я, пожалуй, опущу… Что интересно – деревня в Красноярской губернии, откуда вы родом, полностью выгорела в результате лесного пожара. Из всего населения в живых остались только вы с дедом – были на рынке в областном центре… Не сохранилось ни единого документа, способного пролить свет на ваше прошлое до приезда в Москву, – ни соседей, ни анкет из поликлиники, ни приписного свидетельства – ничего! Одно время наши аналитики даже прорабатывали версию о вашем внедрении, но не нашли ни единого факта, дающего хоть тень подозрения на участие в вашей судьбе хотя бы какой-нибудь западной разведки. И слава богу!
Вы бесподобно развиты физически: ни один боец из вверенного мне подразделения – а вы уж поверьте, что у меня собрана, наверное, вся элита российской армии и флота – не в состоянии не только повторить, но даже приблизиться к вашим физическим кондициям… Вот этот аспект вашей жизни меня и заинтересовал: мне нужны такие люди! И методика, по которой я бы мог готовить тех, кто у меня уже есть… Я понятно излагаю?
Я молча кивнул головой, и полковник продолжил:
– Увы, мы живем в такое время, когда необходимость выживания затронула все сферы жизни, включая быт, бизнес и даже жизнь сотрудников государственных структур и армии… Поэтому я здесь. Поясню. – Он на мгновение оторвался от листочка, на котором карандашом чертил какие-то пересекающиеся линии и посмотрел мне в глаза. – Живи мы лет эдак десять-пятнадцать назад, я бы просто призвал бы вас на военную службу и не стал бы спрашивать ни вашего согласия, ни согласия ваших близких и вашего начальства… Сейчас ситуация немного изменилась. Ваш многоуважаемый шеф оказался человеком, на котором, как оказалось, завязано достаточно много такого, чего я, к моему безумному сожалению, не могу проигнорировать. А отдавать вас нам он не хочет категорически. Поэтому в результате двухнедельных переговоров мы пришли к компромиссу: в течение недели вы проходите тестирование на одном из наших объектов, где мы определим, как бы могли вас использовать в своих целях, потом, по возможности без отрыва от учебы и основной работы, мы бы подкидывали вам небольшие задания. Естественно, за соответствующую плату… В общем, я предлагаю вам сотрудничество… Кстати, я не хочу показаться невежливым, но у меня есть запись небольшой стычки с вашим участием, в результате чего отдали богу душу пять человек. Ублюдков, конечно, но все-таки УК еще никто не отменял… Не подумайте чего лишнего – я не хочу, чтобы вы приняли это за шантаж. Просто если верить моим аналитикам – а не верить им у меня оснований нет, – то вы далеко не маньяк. Вам не нравится убивать, делать людям больно… Вы – идеальная машина для убийства! Я, молодой человек, сам прошел хорошую школу, вышел живым и здоровым из нескольких так называемых «локальных» конфликтов, но и для меня нажать на курок – не так легко. А вам – как-то индифферентно… Чтобы добиться такой психологической устойчивости, требуются годы практики и великолепнейший преподавательский состав… Где вы это нашли в своей тайге – ума не приложу… Но бог даст – найду… В общем, вы мне очень нужны. У вас талант! – Он отхлебнул наверняка уже остывшего чая и неожиданно закончил: – У меня все… Как вам такое предложение?
Я откинулся в кресле и сложил руки на груди.
– Вы очень неплохо построили разговор, если не ошибаюсь, Савелий Иванович! Если перевести его на русский язык, то его можно уложить в пару строк: у меня есть шанс поработать на вас добровольно. Мои близкие и возможность загреметь за решетку – кнут, относительная свобода и высокая зарплата – пряник… Так?
Кормухин ухмыльнулся и утвердительно кивнул.
– Кроме того, я вряд ли ошибусь, сказав, что ваши бойцы ждут вашей команды около моего дома… Я бы сильно разочаровался, узнав, что вы не подстраховались… Ну а тех, кто изображает содержимое мебели в этом кабинете, я чувствую и так! – Я мотнул головой в сторону встроенного шкафа, потом – окна, потом маленькой дверцы в комнату отдыха Кириллова, расположенной за его креслом.