Пророчество. Трилогия
Шрифт:
…В промежутке между здоровенными листами какой-то помеси дерева и пальмы я разглядел спины двух низкорослых, но довольно здоровых мужичков, споро приматывающих к двухметровому шесту безвольно болтающиеся конечности капитана. Чуть сместившись в сторону, я заметил еще одного, с хеканьем пинающего валяющегося без сознания лейтенанта и корчившего рожи при каждом ударе: прижимая к груди явно простреленную руку, мужчина умудрялся плеваться, материться по-английски и поторапливать двух своих товарищей, выволакивающих на опушку наше оружие и рюкзаки…
Мое появление среди них оказалось несколько неожиданным: два метательных клинка быстренько нашли свои цели; голову одного из специалистов по скоростному связыванию пленных я смахнул правым мачете, а два оставшихся воина с занятыми рюкзаками руками вдруг повалились на колени и, протянув безоружные руки в мою сторону, покорно подставили шеи под удар…
«Сдаются!» – удивился я, но останавливаться не захотел – тащить с собой посторонних было не менее глупо, чем оставлять за спиной живыми… В общем, удостоверившись, что никаких сюрпризов больше не ожидается, я подтащил к себе поближе автомат, на всякий случай снял его с предохранителя, дослал патрон в патронник и приступил к реанимации товарищей…
Первым очнулся Вовка Глаз – растирая покрасневшие глаза и тряся в ухе пальцем, он, явно не слыша самого себя, попытался объяснить мне причины своего пленения:
– Какая-то хрень типа нашей светозвуковой гранаты… Блин, голова-то как болит… У, суки, слезли со своих деревьев…
А у Лехи оказалась прострелена мякоть правого плеча – кость, судя по всему, не задело, но повязку пришлось наложить, предварительно обработав рану антисептиками и позволив Вовке вколоть ему какую-то дрянь… Потом ребята наглотались таблеток и, подхватив свои рюкзаки и оружие, морщась от боли в голове на каждом шагу, поплелись в сторону моста…
Я шел впереди, прислушиваясь к замершему лесу и мечтал наткнуться на какой-нибудь родничок, чтобы смыть с себя чужую кровь и пот, на смесь которых начала слетаться всякая крылатая дрянь…
Ручей найти не удалось: умываться пришлось под проливным дождем, ни с того ни с сего обрушившимся на нас эдак часа через полтора… Скользя по корням деревьев, я ладонями смывал с лица и одежды бурые потеки, стараясь пройти под каждым здоровенным из листьев, служивших здесь чем-то вроде водостоков…
Заночевали у подножия здоровенного дерева, которое «ботаник» Леха обозвал баобабой. Из-за смешного нароста на коре, чем-то действительно смахивающего на полную женскую грудь. Надув «спины» плащ-палаток и завернувшись в «уголки», мы, по очереди охраняя спящих, более-менее отдохнули и от безумного марша, и от столкновений с врагом. Позавтракав, снова пустились в путь, рассчитывая темп так, чтобы пройти оставшееся расстояние к закату: как планировали аналитики в Москве, нам должно было хватить ночи и для рекогносцировки, и для атаки, и для отхода со спасенными ребятами до точки, где нас должен был ждать джип с проводником…
Как и следовало ожидать, планы остались планами. Все пошло наперекосяк за час до заката: сначала оказалось, что путь, такой ясный и простой на карте, в реальном лесу намного сложнее. За три с небольшим километра до точки назначения мы наткнулись на относительно узкое, но довольно глубокое ущелье, перебраться через которое с тем минимумом оборудования, что мы с собой прихватили, было просто нереально. Скалы оказались покрыты мокрой, по ощущению смахивающей на смазку массой, чем-то средним между мохом и плесенью, и если я смог бы спуститься вниз и даже, наверное, поднялся бы на противоположную стену, то перетащить туда раненого Леху и все наше снаряжение под проливным дождем и без веревки было просто нереально. Пришлось искать дорогу в обход…
Дорога, вернее, еще один подвесной мост, нашлась в двух километрах южнее. Но, как и следовало ожидать, тоже охранялась. И, не в пример предыдущему, намного основательнее. Осмотревший подступы в оптику Глаз даже заинтересованно заметил:
– У них тут что, линия Маннергейма?
Кто такой Маннергейм, я не знал, да и, собственно, мне было на него наплевать: рана Лехи начала воспаляться, и нам следовало торопиться с акцией, чтобы успеть вернуться на большую землю пораньше…
Поэтому, дождавшись, когда стемнеет, мы надели ПНВ и черными тенями бесшумно заскользили через ущелье, стараясь, чтобы осклизлые доски под ногами не издали ни одного звука. В принципе, помогал дождь: шелест струй глушил большинство звуков, но, как оказалось, не запахов: какая-то маленькая собачонка, непонятно что делающая в джунглях, учуяв кого-то из нас, залилась визгливым торжествующим лаем, и именно в тот момент, когда Леха наконец перебрался через пропасть и крался мимо дремлющего часового метрах в сорока от двух палаток, спрятанных в лесу, и небольшого дота с пулеметом…
В общем, задергавшегося часового снял именно для этого и стоящий за его спиной Вовка, но элемент неожиданности был потерян: лагерь заворошился… Пришлось спешно уходить в лес, обрубая увязавшееся преследование… Пять часов беготни по мокрому лесу, пропитанному водой так, что казалось, что мы бродим по болоту, сделали свое дело: прореженные нами преследователи повернули назад, но от места назначения мы удалились порядочно… Да и устали… Кроме того, многострадального Леху укусила какая-то змея, и, обколотый еще и антидотами от всего, что ползает и кусает, он походил на зомби…
По логике, надо было отложить операцию как минимум на сутки, но, учитывая, что враг уже предупрежден, – а иначе как можно было бы расценить ряд вооруженных столкновений, произошедших с небольшой разницей по времени и в направлении на лагерь, где содержали военнопленных? – делать этого было нельзя. Кем-кем, а идиотами местные военные не были точно. Они могли взять и перевезти наших ребят куда-нибудь еще. Или, того хуже, прирезать на месте. Поэтому, посовещавшись с нами, Глаз решил атаковать при свете дня. Вернее, в полумраке, под непрекращающимся ливнем… Мы не возражали: Леха – из-за плохого самочувствия, а я – из-за того, что чувствовал, как над нашими головами сгущались тучи… Следовало спешить, и еще как, иначе шансы выбраться из передряги живыми становились слишком уж призрачными…
…Роли распределили так: Глаз занял самое высокое дерево в округе, стоящее на небольшом холме метрах в четырехстах от лагеря, с которого просматривалось процентов восемьдесят интересующей нас территории. Ребров с автоматом и АПСом расположился в удобной расщелине метрах в сорока от дерева. Единственной его задачей была охрана снайпера с его винтовкой… На всякий случай подстраховавшись, Вова заминировал все подступы и к своему стволу, и к расщелине лейтенанта – учитывая его самочувствие, охранять его было некому… А я, прикрываемый Глазом, собрался навестить пленных… Естественно, один – другого реального варианта нам в голову не пришло.
Потратив около сорока минут на то, чтобы обойти лагерь, и уверенный в том, что снайпер занял оговоренную позицию, которая позволяла видеть прячущегося от меня врага, я трижды щелкнул по микрофону ногтем и начал выдвигаться к опушке…
Сначала мне везло: я умудрился доползти до ближайшей армейской палатки, рассчитанной мест на сорок-пятьдесят, незамеченным и, прошмыгнув под ее пологом, зарезал парочку спящих аборигенов. Потом мне удалось перебраться в соседнюю, оказавшуюся чем-то вроде склада и поэтому пустой, если не считать за людей всякий хлам, валяющийся в ней по всему полу… А потом, аккуратно приподняв полог следующей, я наткнулся на удивленный взгляд лежащего на полу прямо передо мной бойца, видимо, не успевшего уснуть…