Пророчество
Шрифт:
— Что-то тут не то. — На лбу дочки застыли бороздки морщинок, а на висках выступил пот. Девушка напряженно размышляла, но никак не могла понять задумку старого лиса Власкерда.
— Осталось две минуты! — сообщил тип, требующий нашей капитуляции. — А чтобы вам легче далось решение, посмотрите на это.
Парламентер на другом краю поля взмахнул рукой, катапульты выстрелили черными камнями величиной с голову… О боже, это же человеческие головы!
По следующему сигналу первую линию войска Констафа заняли пехотинцы с привязанными к щитам… живыми детьми. Из ротиков малышей вытащили кляпы,
— По пути сюда нам повстречался крупный отряд предателей. Жители семи деревень спешили присоединиться к вам. Мужчин мы убили. Женщин постигла та же участь, но прежде мы с ними развлеклись. Стариков сожгли. Сильно визжащих младенцев скормили псам. А чтобы вы осознали последствия своего глупого восстания, головы ваших последователей, как видите, сохранили, — похвалился крикун с белым флагом, потом указал на распятых малышей. — Этих же несмышленышей решили пока не трогать. Вдруг вы согласитесь в обмен на несколько сотен юных жизней сложить оружие? Ну так что? Каков ваш приговор? Перерезать им шейки? Или сами их порешите, атакуя нас?
Если бы я был светлокожим, то сейчас бы побледнел, как мел.
В нашем стане повисла гробовая тишина. Весь боевой пыл с крестьян спал за считаные мгновения. Жестокий генерал успешно деморализовал противника. И наверняка тут не обошлось без подсказок мерзавца-барона. Не нужно было тогда щадить его.
Тысячи глаз впились в мою хрупкую Олику. Как же ей сейчас тяжело принимать решение.
— Жалко деток, но они все равно умрут, — с глубочайшим сочувствием в голосе выдохнул Острад. — Их не спасти.
— Да, трудно взять грех на душу и поднять меч на неповинного ребенка. Но нельзя опускать оружие. Именно на это и рассчитывает Власкерд, — заговорил я. — Кого сможем, попытаемся уберечь, но только в бою!
— Грр, — грозно заскрежетал клыками Ытаргх. — Некоторые из моих шаманов владеют искусством возвращения падших из мира мертвых.
— Это так, — подтвердил Мархвадахл. — Конечно же в этом вопросе наша сила не сравнится с эльфийской, но мы постараемся уберечь как можно больше детенышей.
— Воительница, позволь брагкхам самим наказать этих извергов?! — попросил, нет, скорее потребовал вождь.
Липа, сдерживая слезы, кивнула.
Орк тут же прорычал на своем языке какие-то команды сородичам.
Дочка, не отводя взгляда от противоположного конца поля, коснулась ладонью плеча степняка и произнесла настолько чужим ледяным тоном, что у меня аж мурашки по спине пробежали:
— Ытаргх, помнишь, ты поклялся в том, что вы не будете есть человеческую плоть?
— Да, Олика.
— Забудь. Потому что те, кто находится там, — девушка указала на врага, — они не люди. Они хуже зверей, их прогнившие души недостойны возрождения. Я хочу, чтобы от этих тварей не осталось и кусочка! Пленных не брать! Убить их всех! Никакой жалости!
Найденова Липа.
В десять лет моя подруга Наташка притащила из библиотеки книгу со скандинавскими легендами. Один момент в них нам особенно запомнился. Когда огромный викинг, впавший в неистовство, голыми руками разрывал врагов на части, перегрызал им глотки и при этом ревел, словно бешеный
В тридцать лет я воочию увидела ярость ста сорока тысяч берсеркеров…
Ахаар.
Через считаные мгновения начнется то, чего мы так сильно опасались и чего так долго пытались избежать.
Несмотря на присутствие на процессе самой Серой эльфийки, на душе абсолютное спокойствие. Меня убедили, что причин волноваться нет, и я, как бы странно это ни звучало, поверил.
Мастер обмана и кому-то поверил? Что это — расшатанные нервы? Или понимание безысходности, а потому смирение и равнодушие? А может, виной крайне веские доводы? Последнее, наверно, да, но лишь частично. Главное тут другое — чутье! А оно меня редко подводит.
Какой бы хитрой и ловкой ни была легендарная Теоларинэ, она не чета моим новым союзникам. Рано ей пока еще с ними тягаться. Сеющая смерть никогда с ними даже не сравнится. Как в таких случаях сказали бы люди: «Не по Сеньке шапка».
Трепещите теперь, недруги!
Альфа.
Через несколько мгновений начнется суд, на который мы так сильно надеемся и к которому так упорно стремились.
Несмотря на присутствие на суде самой Серой эльфийки, на душе весьма тревожно. Казалось бы, причин для беспокойства нет, все на нашей стороне. Но я все равно, как бы странно это ни звучало, ужасно переживаю и боюсь.
Ассасин переживает и боится, да еще за кого-то? Что это — расшатанные нервы? Богатый жизненный опыт, научивший не доверять никому, но подозревать всех? Последнее верно, но лишь отчасти. Тут в первую очередь — чутье. А оно меня редко подводит.
Какими бы доброжелательными и искренними ни выглядели намерения его величества, а быть с королем Гедеоном нужно начеку. Или, как сказали бы люди, держать ухо востро.
Если первый лорд Светлого Леса все-таки замыслил какой-нибудь подвох, то его маги разума с камнями правды все равно не чета особому зрению мстящей Теоларинэ и ее легендарным клинкам. Рано им еще с ними тягаться. Точнее, никогда никто не сравнится с Сеющей смерть.
Трепещите пред возмездием, предатели!
Теоларинэ.
Первое засыпание. Я в Цветаниэль. Слава Шейле, почти успела к началу — церемониймейстер даже не закончил представление присутствующих сторон. Что неудивительно, ведь ритуал требует перечисления длинных титулов, званий, положения в обществе и семейных связей каждого из участников предстоящего процесса. А таких набралось предостаточно.
Слушая вполуха ведущего, я изучала окружающую обстановку. Амалаэстиорский зал особых торжеств построен в виде огромной капли. Такая форма символизирует слезу радости — если торжество приятное, либо горести — в противоположном случае. Какой окажется для нас нынешняя слеза, пока предполагать рано, но, естественно, будем надеяться на лучшее.