Пророк
Шрифт:
Мы медленно двинулись по дорожке, идущей вдоль склона, с которого великолепно просматривалась вся панорама города и его окрестностей. Многие встречные раскланивались со мной, не без любопытства разглядывали Юлю. Впрочем, девушка, кажется, не замечала этих взглядов.
– Но ведь Юсуповы тоже долго жили за границей, – заметила Юля.
– Во время правления большевиков. Это логично. Я думаю, что, если бы мой дед остался тогда в Петрограде, он подписал бы себе смертный приговор.
– А потом он разве сразу вернулся?
– Почти сразу. Корнилов взял Москву в сентябре девятнадцатого, Петроград пал в октябре. А мой дед вернулся на родину в июне двадцатого.
– Больше полугода ждал.
– Нельзя смотреть на поступки предков глазами человека нашего времени. Это нам сейчас ясно, что победа
Юля кивнула.
– Нам в школе что-то рассказывали.
– Так называлась служба военной разведки и контрразведки у белых. Так вот, отряд ОСВАГа тайно выкрал из Швейцарии Ленина и Бухарина. Их судили и повесили. Это привело к временному разрыву дипломатических отношений со Швейцарией, но Корнилова не остановило. Большевиков, впрочем, тоже. В двадцать четвертом был убит генерал Краснов – а через месяц в Париже уничтожили подпольную типографию газеты «Правда»... вместе со всеми сотрудниками и с главным редактором. Спустя полгода из Рио выкрали и привезли в Петербург Каменева и Рыкова. Привезли и повесили. А в двадцать седьмом в Мехико застрелили Троцкого.
Юля изумленно посмотрела на меня.
– Больше похоже на рассказ о войне, вернее кровавой бойне. Не могу поверить, что такое было возможно.
– Но это было, Юля, – ответил я. – Впрочем, это недолго продолжалось, могло быть и хуже. После убийства Троцкого террор пошел на спад. К тому же незадолго до смерти Корнилов согласился на ряд либеральных реформ: созвал думу, ввел гражданскую администрацию и суды, дал поблажки предпринимателям. Заводы понемногу восстановились, крестьянство в рост пошло. Наверное, это было куда большим ударом по большевикам, чем ОСВАГовские пули. Коммунисты всегда имеют успех только там, где царят нищета и несправедливость. Впрочем, это вопрос для историков и философов. Как бы там ни было, до Двадцать седьмого года наш дом в Петербурге и все имения напоминали осажденную крепость. У нас даже сохранились фотографии тех лет: мешки с песком, пулеметы на чердаках, вооруженная охрана.
Большевики вели настоящую охоту на представителей самых богатых и родовитых семей. На деда было пять покушений. Его постоянно охраняло около сотни специально подобранных бойцов. Да и Корнилов недолюбливал Юсуповых. Он считал, что в Гражданскую войну они должны были активнее помогать Белой армии. Часть земель и заводов Юсуповых была конфискована за «отказ от участия в освободительной борьбе». Дед небезосновательно опасался ареста, у него было немало неприятных эксцессов с властями. Так что возвращение в Россию в те годы было чуть ли не подвигом.
– Многого из этого я не знала, – вздохнула Юля. – Моя семья всегда больше симпатизировала социалистам и недолюбливала белых. Мой прадед несколько лет провел в ссылке за то, что укрывал брата, который служил в Красной армии. А сам брат умер в концлагере на Белом море, хотя был всего лишь командиром взвода в армии Фрунзе.
– Слава богу, что сейчас это не мешает нам, – улыбнулся я. – На самом деле гражданская война заканчивается, только когда бывшие враги перестают ненавидеть друг друга.
– Но после того как Корнилов отошел от власти, ваша семья, кажется, снова вернула себе влияние?
– Еще до того. Мы просто работали, а это лучший способ укрепить свое положение. В наших руках осталось еще очень много земли и предприятий. Когда началось возрождение экономики и промышленный бум, мы очень удачно поймали конъюнктуру и к двадцать девятому году снова вернули не только богатство, но и влияние. Когда же Корнилов передал власть великому князю Дмитрию Павловичу, наше положение стало более чем завидным. Ведь моего деда и покойного императора связывала давняя дружба.
– Не потому ли, что они убили Распутина? – после небольшой паузы спросила Юля.
– Убийство Распутина – лишь эпизод, – ответил я. – Кроме того, непосредственно в убийстве Дмитрий Павлович не участвовал. Он отсутствовал в доме.
– А я читала...
Я жестко посмотрел на Юлю, и она осеклась.
– Дмитрий Павлович в убийстве не участвовал. Все это домыслы досужих газетчиков. Да и не может людей сблизить убийство. Сближает только совместная работа. Какое-то время мой дед был одним из ближайших советников императора. Он никогда не рассказывал много об этом периоде, но, насколько я знаю, в реформах тех лет он принял самое деятельное участие. Законы, дававшие обществу либеральные свободы, но сохранявшие устои монархии; реформа землеустройства, которая проложила дорогу крупным крестьянским хозяйствам, но позволила выжить помещикам, приспособившимся к рыночной экономике; гражданский кодекс, который освободил промышленников и создал условия для индустриального бума тридцатых, но и обеспечил значительные социальные гарантии для рабочих; проект устава Евразийского союза, который удовлетворил амбиции жителей окраин на национальное самоопределение, но сохранил их в сфере нашего влияния – все это обсуждалось, а иногда и создавалось в нашем дворце на Мойке. Дед был мастером компромиссных решений, и слава богу, что в тот момент на российском престоле сидел император, готовый оценить их по достоинству. Если бы не эти знаменитые реформы тридцатых, возможно, Вторая мировая война была бы для империи значительно тяжелее и кровопролитнее. Эта работа значила для страны куда больше, чем заговор против Распутина.
Мы несколько минут шагали молча.
– А как ты считаешь, – спросила она, – Распутина надо было убивать?
– Опасность, грозящая государству и народу, всегда должна быть устранена, – я отвел глаза. – А опасность, которую несет лжепророк, может быть больше, чем опасность внешнего вторжения. Здесь враг не очевиден, а зло рядится в одежды добра и святости.
Мы приблизились к ротонде на холме, и тут от большой группы людей, стоявших там и о чем-то оживленно споривших, отделилась пожилая пара.
«На ловца и зверь бежит», – обреченно подумал я.
– Сейчас тебе доведется познакомиться с самыми большими сплетниками Российской империи, а возможно и всего мира, – шепнул я на ухо Юле.
– С кем? – нахмурилась девушка.
– С графом и графиней Сперанскими.
Я приветствовал приблизившуюся к нам пару:
– Господин граф, – улыбнулся я мужчине, – Мария Сергеевна, – я поцеловал руку даме. – Позвольте представить вам мою спутницу – Юлию Тимофеевну Грибову.
– Здравствуйте, князь. К вашим услугам, сударыня, – Сперанский галантно поцеловал руку Юлии. – Вы впервые в Дармштадте?