Пророки Возрождения
Шрифт:
Сегодня готовится новое Возрождение, которое будет, думаю я, истинным Воскрешением. Ибо напрасно тюремщики человеческих душ, атеисты всех сортов, которые искусно скрываются и маскируются, которые гордятся своей слепотой и невежеством, составляют до сего дня заговор молчания вокруг основных идей возрождающегося синтетического спиритуализма. И пусть они усилят крепостные затворы и укрепят стены, не пропускающие свет. Бесконечный поток воль и желаний сокрушит все их преграды. Он освободит Ту, кого они заперли, чтобы использовать по своему произволу, и вернет свободу воли и глубину небес их пленнице – божественной Психее.
Эдуард Шюре
Париж, май 1919 г.
Глава I Рим с высоты птичьего полета. Кристаллизация Италии в Вечном городе
O Rome! My country! City of the soul!
Byron
Несмотря на всякого рода перипетии и явно противоречивые события, никакая история не представляет собой более грандиозного
Это единство в разнообразии выражается и как бы застывает в архитектуре ее столицы, в том городе Риме, где три тысячи лет истории, окаменевшие, но говорящие, предстают нам в красноречивых руинах и памятниках.
Начнем с беглого обозрения Вечного города, прежде чем создать образ итальянской души и ее развития.
Весь языческий Рим располагается вокруг Палатина, этого высочайшего из семи холмов, каждый из которых есть как бы один из обликов римской души и часть ее истории.
Воздвигнутое между Форумом и Колизеем, лицом к лицу с обширной сельской округой, это скопление громоздящихся друг над другом построек образует самую огромную и внушительную из цитаделей. В то же время оно не кажется дисгармонирующим со своим окружением. Это лишь законный центр самой грандиозной из исторических панорам.
Вид Колизея с высоты птичьего полета
Говорят, что в основании этого холма, отягощенного славой и преступлениями, находится сloaca massima , построенная Тарквинием. Холм скрывает у подножия предполагаемую могилу Ромула и легендарную пещеру вскормившей его волчицы. На вершине его находятся роскошные дворцы, служившие жилищами более чем шестидесяти цезарям, с колоннами из яшмы и порфира, с узорными капителями. Мощные подъемные решетки охраняют вход в императорскую крепость. У этих входов вырыты зловещие тюрьмы, где покоится столько мертвых. Во дворце Августа таится до сих пор нетронутая спальня, в которой императрица Ливия принимала Овидия. На стенах этих покоев прекрасно сохранившаяся фреска показывает, как Ио принимает Меркурия, извещающего ей о приходе Юпитера, а Аргус, посланный Юноной, следит за ними подозрительным и похотливым взглядом. На склоне Палатинского холма предстает все представление римской истории: Капитолий, куда поднимались сотни триумфаторов, увенчанных лаврами, считавшимися почти божественными, а сбоку – Тарпейская скала, откуда сбрасывали столько знаменитых жертв. Императорская крепость возвышается над Форумом, где бурные комиции назначали трибунов и консулов. Там можно видеть ростры, где говорили Гракхи и Цицерон, Юлий Цезарь и Брут. Между обломками колонн храма Весты мраморная весталка с обрубленными руками и суровыми чертами лица словно еще размышляет о судьбах Рима. Чуть дальше помещаются великолепные руины Колизея, гигантского цирка, прообраза всех арен мира, где гладиаторы всех племен сражались между собой и с дикими зверями перед тремястами тысячами зрителей. Неподалеку от этого памятника страшной силе и величию Рима находятся триумфальные арки Тита и Константина – они кажутся маленькими и почти приниженными. Таковы древние, но красноречивые остатки четырнадцати веков человеческих бурь. Какой рассказ, какая книга когда-либо стоили этого исторического повествования в камне, которое и само по себе есть синтез историй стольких народов?
Перейдем теперь на террасу Домициана, которая венчает Палатинский холм. Предадимся созерцанию величественного пейзажа, который окружает город, а затем попытаемся окинуть взглядом горизонт. И вот перед нашими глазами весь Лациум, откуда выходили завоеватели мира. По ту сторону сельской округи, пустынной и изборожденной лишь акведуками, взгляд охватывает величественный полукруг гор, тончайшие оттенки сиреневого или лазурного, от Сабинских гор, где скрываются храм Сивиллы, каскады Анио и дом Горация, и до диких Вольских гор, куда ушел умирать перебежчик Кориолан, зарезанный римской Немезидой в самом доме врагов его отечества. В центре этой круглой арки, сформированной широкой панорамой гор, поднимаются Альбанские горы. Едва можно различить дома Фраскати и Альбано, древнюю Альбу Лонгу, предка и соперника Рима. Сбоку от этой величественной вершины возле прелестного маленького амфитеатра, спрятавшегося в горе, приткнулся сельский домик Сциллы и Цицерона. Там же царит великолепная вилла Альдобрандини, откуда отдаленный Рим кажется лишь скоплением курганов, увенчанных несколькими куполами. Из самого Рима не видны все классические памятники, но их образы витают над отдаленной твердыней Лациума и как бы опоясывают его священными воспоминаниями. Под широким куполом римского неба, более сверкающей и более глубокой лазури, чем другие небеса, все говорит о силе и власти в высшей гармонии. И становятся понятными слова Данте: «Рим – место, выбранное Богом, чтобы править миром».
Здесь мы спустимся с высочайшей вершины города, выйдем из его стен по Аппиевой дороге и, чтобы увидеть иной Рим , спустимся в катакомбы св. Каллисты, бесконечные коридоры и сумрачные пещеры, и пройдем их при свете свечей. Мертвое молчание царит в этой тьме. Там найдены кости, могилы мучеников. Обескровленные лики Христа, нарисованные на стенах, смотрят на вас, повергая
Паломники, которые прогуливаются по этой террасе, кажутся муравьями рядом с гигантскими двенадцатью апостолами, расположенными на склоне крыши. В центре их исполинский Христос, несущий крест, он в полтора раза выше апостолов. Изъеденные ветрами и дождями, черные, бородатые, почти в лохмотьях, стертых веками, Учитель и его ученики из Галилеи смотрят на город Рим, который простирается у их ног и чьи бесчисленные здания, громоздящиеся на семи холмах, кажутся отсюда грибами.
Замок св. Ангела с высоты птичьего полета
Бывший ранее мавзолеем императора Адриана (II в. н. э.), свое новое название он получил в конце VI в.Вот они, новые триумфаторы. Но эти колоссы не торжествуют. Смиренные, грустные и могущественные, они призывают к покаянию и искуплению те поколения, которые сменяют друг друга в Вечном городе.
А теперь давайте посетим замок св. Ангела, дающий потрясающее ощущение гения папства и его истории. С моста св. Ангела, обрамленного аллеей мраморных ангелов, открывается огромный круглый бастион, который повелел построить император Адриан, чтобы тот служил ему гробницей. Из этого гигантского мавзолея папы сделали крепость, которая возвышается над городом Римом верхней частью стен с навесными бойницами. Первый символ: духовная власть, проникнувшая в прочную броню римского могущества и установившая господство над ней. И как подробно виден этот символ в мрачных входах грозного донжона! Дальше, в погребальном помещении, огромная голова Адриана (единственное, что сохранилось от его гигантской статуи, разрушенной варварами), полая голова, в которой можно разместить почти гарнизон. Дальше подземные тюрьмы, в которые бросали пленников; затем круглая дорога, по которой могли подниматься лошади; затем дорога, поднимающаяся все время вправо, позади ворот, окруженных пушками. Это было построено Александром VI Борджиа. Поверх сумрачных темниц путь ведет в роскошные покои папы, украшенные богатыми фресками работы Джулио Романо по рисункам Рафаэля; на них изображена история Психеи. Украдкой греческое Возрождение проникло в древний мавзолей римского императора, превращенный в феодальный донжон и ставший резиденцией великих христианских понтификов. На верхнем этаже находится лоджия папы Юлия II, которая отвесно нависает над Тибром. Именно отсюда воинственный папа, властный и могущественный покровитель Браманте, Рафаэля и Микеланджело, мог обозревать свой город и свои владения, свои творения и произведения. Но именно отсюда один из его последователей, папа Климент VII, мог видеть разграбление Рима, преданного огню и мечу ордами ландскнехтов, которых направил против него Карл V, и трепетал от страха, видя кардиналов, выброшенных на улицу тевтонской солдатней. То был страшный всплеск сил, выпущенных на волю духовной властью, использующей мирские средства. Ответный удар отдаленного прошлого, изнанка Каноссы. Если, заглянув в бездну с балкона лоджии Юлия II, воскрешаешь в памяти сцены террора и грабежа, то извилистый Тибр, между зеленоватыми берегами несущий свои желтые воды среди дворцов и лачуг, кажется проклятой рекой из адского города Данте, окружающей тюрьму грешников.
Но поднимемся по узкой лестнице на круглую крышу мрачного донжона, и вид совершенно изменится. Словно в волшебном фонаре, прекрасная картина развернется перед нашими глазами. Здесь перед нами внезапно предстает Рим эпохи Возрождения во всем его величии и безмятежности. В центре круглой террасы на пьедестале, который сам похож на маленький донжон, помещается белый колосс – архангел Михаил, вкладывающий меч в ножны. Справа и слева пирамиды ядер из белого мрамора, некогда служившие для защиты замка, спят каменным сном, вспоминая свое героическое прошлое.
Площадь св. Петра
В центре расположен собор св. Петра (XV–XVI вв.).Но посмотрим на панораму вокруг. Гармонично изгибаются очертания семи холмов, застроенных и перенаселенных. Ансамбль города состоит из беспорядочного нагромождения домов, оживленных здесь и там садами с террасами из пальм и приморских сосен. Сверху выступают темные массы дворцов – неподвижных кораблей, которые несет каменный океан. Еще выше размещены церкви с их элегантными куполами; каждый из них имитирует купол собора св. Петра, который превосходит их все и озирает издалека, словно пастух, оглядывающий свои стада. Во всех этих постройках и даже в движении почвы есть как бы некое тайное желание, словно стремление подняться на высоту доминирующего купола. Палатин, Пинчио и Яникульский холм обрамляют большую метрополию завитками зелени и кипарисов. Солнце Рима пирует над городом в тысяче отблесков, проникает во все уголки и насыщает небо, сверкающее в его свете.