Прорвёмся!
Шрифт:
Кроме того, в старом шкафу, обитом изнутри жестью и доставшемся нам от старых хозяев, мы сделали запас продуктов длительного хранения, типа круп, макарон и консервов, покупных и самодельных.
Вспомнив про еду, я почувствовал, что проголодался. Дело подходило к обеду, и запланированная мною остановка была уже где-то в получасе ходьбы. Я вытянул из кармашка москитную сетку, и натянул так, чтобы закрыть низ лица и нос, оставив только глаза. Комары и гнус, будьте вы неладны, ненавижу вас, скоты.
Брызгалки и прочие средства от комаров и клещей давно кончились,. Даже перчатки мало помогают, потому что перчатки кожаные, и без пальцев. Жрут эти самые пальцы немилосердно.
Становилось жарковато, и я остановился, скинул плащ и быстро свернул его в рулон, потом повесил сбоку на специальный ремень. Скинул следом вещмешок, почувствовав, как по мокрой спине прошёлся прохладный ветерок. А потом подумал и прикрутил плащ к боковым лямкам сидора. Так, пожалуй, будет удобнее, чем если бы он болтался с боку.
Вообще, за последние несколько лет слово "жарко" в отношении погоды стало немного не верным. Теперь "жарко"– это значит ты в основном можешь ходить без ветровки, в рубашке, и, возможно, даже немножко позагорать. Если нет ветерка, от которого покрывается мурашками даже на солнце. Лето стало короткое – то жара, то заливает, а зимы длинными и лютыми. Как и многое в нашей прошлой жизни, глобальное потепление оказалось пустышкой и фуфлом, за какие-то пару лет сменившись затяжными страшными морозами и ветрами, нестабильными летами с плохими урожаями и пришедшим потом голодом. Как-то так оказалось, что наши дома в основном не очень теплые, трубы водопроводные и отопления зарыты для изменившихся условий не всегда достаточно, и местами промерзали, что превратило последнюю зиму почти в пытку. Коммунальщики работали сутками, латая разморозившиеся магистрали, но пока они делали в одном месте, трубы леденели и рвались в других местах. А потом пришла Пандемия…
***
А вот и место моего обеда и послеобеденного отдыха. Небольшая полянка под высокими берёзами, с изуродованными морозами стволами. Толстая кора деревьев потрескалась, заросла уродливыми наплывами и превратила стволы в какое-то подобие древних идолов леса. Местами комель был черен от старых лесных пожаров.
Я быстро скинул сидор на землю, и кряхтя потянулся. Не молод уже однако, поясница гудит, да и сапоги бы с ног скинуть, портянки просушить. Спина опять же, сырая, вспотела под вещмешком. Так что прежде чем насобирать хворост и зажечь костерок, я стянул сапоги, развесил портянки и плащ на ветвях, оставшись босиком, отвязал и кинул на землю туристический коврик. Тэкс, а чем мы сейчас будем подкрепляться? А будем мы подкрепляться вареным мясом, и картохой, заботливо завернутой женой в лист лопуха и вложенную в обрезанную пластиковую бутылку. Сильно наедаться нельзя, а то потом тяжело будет идти, а мне надо до темноты добраться до соснового леса перед трактом. Была ещё вяленая лосятина, жёсткая, но вполне съедобная, и сало, в старом полиэтиленовом пакете, уже порезанное, и растаявшее. Вот и надо его вечером есть, кинем его в кашу, вон крупа в тряпочном пакете. Ну и мяском же разбулыжим, благо его взял дней на пять точно. Если не шиковать, конечно.
Так что я отрезал кусок лосятины и сунул себе в рот, потом ухватил небольшой походный топорик и отправился за хворостом, в пол голоса ругаясь на сырую траву и холодную землю под босыми ступнями. Тут же нарубив сухих веток не то что в достаточном, а даже избыточном количестве. Самое веселое – разжечь костер с помощью огнива. Ну а что, спички нынче неимоверный дефицит. Поэтому я аккуратно достал из пакетика с замком пучок хорошо высушенного трута и заскоблил железом о кремень, высекая сноп искр.
Как только огонек заплясал по веточкам и старой берёзовой коре, я кинул несколько толстых сучков, воткнул в землю рогатку и подвесил над костерком на тонкой цепочке котелок с водой, для чая.
Само собой не настоящего чая, а смеси высушенных листьев малины, смородины и тысячелистника. Или еще чего-то подобного, этим добром женщины занимаются, я не особо вникал.
Потом не торопясь жевал жестковатое вяленое мясо, которое нарезал тонкими ломтиками, запивая чаем. Хехе, раньше я ел быстро, словно торопясь куда-то, и не всегда по-настоящему наслаждаясь вкусом еды, превращая удовольствие в обычное набивание утробы. А вот сейчас, когда еда стала гораздо проще, когда ее уже нет в избытке а выбор стал не велик, я внезапно начал ценить такие моменты. Не спеша пожевать, потом сидеть и смотреть на лес сквозь пар, поднимающийся над кружкой чая, слушая ветер в кроне деревьев и вдыхая сыроватый запах хвои и прелой листвы. Что может быть лучше?
С кряхтение растянулся на коврике, с наслаждением расслабляя ноющую спину и сунув под голову руки. Всё-таки скоро полтинник, и старые травмы все чаще дают о себе знать. Скоро, блин, полтинник, а кроме меня на разведку идти некому. Такие вот печальные дела.
Я прикрыл глаза. На пол часика можно.
А через пол часа я скидал в сидор шмотки, немного провозякавшись с маленькой, шириной в ладонь диаметром, алюминиевой сковородкой, укладывая ее так, чтобы она легла ровно, чуть выше середины вещмешка, и на спину не давили закопченый котелок и фляжечка с самогонкой. Ну и всякие другие мелочи типа стеклянной пятисотграммовой банки тушёнки, которую научилась делать жена. Причем сама банка была простерилизована и вставлена в обрезанную пэт-бутылку, а затем с помощью кипятка бутылка съежилась и так плотно облегла баночку, что ее стало нельзя снять. Такую банку стало сложнее разбить, стукнув по ней чем-нибудь твердым. Но это НЗ, на крайняк. А пока доедаем более скоропортящиеся продукты.
К вечеру я добрался до намеченного места ночёвки, привычно накидал под раскидистую ель свежего лапника, постелил на него туристический коврик, рядом кинул плащ-накидку – укрываться. Поужинал кашей, все тем же мясом (как же, блин, в нем не хватает приправ) снова долго хлебал чай, глядя в холодное бездонное небо. Потом натянул москитную сетку, пододел под анорак старый свитер, и, положив рядом заряженное ружье, задремал – а сном это было назвать нельзя – чутко, вскидываясь при каждом подозрительном шорохе. К середине ночи спустился туман, я подкинул толстую дровину в почти погасший костер и вырубился, свернувшись калачиком. Холодно.
***
– Ты глянь, что творится, – я ткнул пальцем в экран ноутбука, как будто любимая могла увидеть экран. – Пишут, вторая волна идёт. Вируса. Народец дохнет, вроде. – Я сидел на диване, укрывшись пледом и читал новостные ленты, потягивая из большой кружки чай.
Жена стояла у плиты, колдуя над запеканкой. Свиные рёбрышки и кругляши резаной картошки в духовке одним своим видом выбивали слюну, а сверху ещё немного специй и майонеза. Мммм, божественно, а аромат просто убийственный.
– И? – откликнулась она колдуя над плитой. – Будем опять ходить в масках и изображать карантин?
– А кто его знает? Но начинается как в прошлый раз, уже вроде и импортные врачи на измену подседают.
– Сам только на измену не подсядь.
– В каком смысле? – я подозрительно уставился в спину жены. – Помнишь, ты ругалась, когда я начал скупать продукты и фарму? Ну ведь помогло же? И масок купил, на пол года хватило. Да вообще норм затарился, сколько потом денег сэкономили, когда на продукты цены вверх полезли.