Прорыв
Шрифт:
3. ДЕНЬГИ ДОРОЖЕ КРОВИ?
Когда я заехал за Наумом, у его дома стоял синий 270""фиат271"" 272"Геулы, и вот мы уже проталкиваемся по узким улочкам Тель-Авива в сторону шоссе, ведущего к аэропорту 273"Лод. У Геулы немалый опыт вождения в Израиле. И, тем не менее, она время от времени вздрагивает и покрывается потом; кажется, что бои, которые завершились на 274"Голанах и в Синае, перенеслись на израильские дороги. Из боковой улицы выскакивает на полной скорости 275""бьюик276"", набитый какими-то шальными ребятами. Солдатский 277""джип" встраивается в колонну, куда и воробью не протиснуться. Шоферу-солдату показывают из других машин руками, что о нем думают... На красноватом от
Улицы полны народу: война позади... Распахнуты двери магазинов, а в винном толчея, как в Москве за десять минут до конца торговли.
На шоссе 278"Геула вдруг чертыхается. "Смотрите!" -- говорит. На углу стоят солдаты с короткими автоматами 279""Узи" и длинными ручными пулеметами за плечами. Топчутся сиротливой толпой. Мимо них проносятся машины, -- ни одна не берет. Во время войны достаточно было солдату поднять руку...
– - Ну, не сволочи люди280"?!-- не может успокоиться Геула и 281"прит282"ормаживает, пропуская бешено мчащиеся автомобили, чтоб подрулить к солдатам. Мы еще далеко, а солдаты оживляются, выстраиваются в очередь. Берем двоих, девчушку в зеленом берете и парня с автоматом "Калашников" в руках. Наум интересуется, почему они заранее решили, что мы подъедем.
– - У вас номер с белой каймой, -- отвечает солдат.
– - 283"Олимы всегда берут.
Мы переглядываемся с Наумом.
Они тоже едут в аэропорт встречать пленных, и я... могу ли я удержаться, не спросить, что говорили им командиры о плене?.. Можно ли сдаваться? Не сч284"итается ли это трусостью? Или, не дай Бог, изменой? Солдат, курчавый, смуглый 285"сабра, не понимает вопроса.
– - Изменой чему?
– - Ну, присяге... Родине...
Он глядит на меня недоуменно, морщит лоб, не может взять в толк, чего я от него хочу. "Сейчас!" -- говорит девушка, и вынимает из своей брезентовой сумки инструкцию на папиросной бумаге. Наум медленно переводит: -- "Пункт первый. Если дальнейшее сопротивление бесполезно -- сдавайтесь в плен. Пункт второй. Не запрещается выступать по телевидению, радио; неважно, что вы будете говорить..." Старик ты слышишь?! Мать честная!.. "неважно, что вы будете говорить, важно, чтоб было видно лицо, названо ваше имя, старайтесь назвать большее количество имен товарищей, которые находятся в плену, таким образом смогут бороться за вашу жизнь и возвращение, - через красный крест..."
– - А! Вы русские!
– - догадывается солдат. И он, и девчушка в зеленом беретике смеются.
Наум поджимает губы, разглядывает бумажку с обратной стороны: нет ли там каких-нибудь примечаний и оговорок? Нет, никаких примечаний нет, и он, пробежав инструкцию еще раз, отдает ее обратно.
– - Наум!
– - говорит Геула негромко.
– - А ведь мы действительно приехали из сумасшедшего дома!
– - Всего только из соседней палаты!
– - отвечает Наум, и теперь мы смеемся. Не очень, правда, весело.
У аэродрома половодье машин. Регулировщики загоняют наш "фиат" куда-то на траву. За барьер не пускают, но толпа все прибывает, шумит, теснясь; наконец, сносит преграду, и вот мы у края бетонного поля. Ждем на ветерке. Самолет опаздывает, я напоминаю Науму, понизив голос, слова 286"Дова: "со дна моря достанет" того, кто "добил" отца?
– - Узнали, кто таков?
– - Да!.. Тот самый, который еще до выступления отца кричал: "Не трогайте армию! Армия -- это нечто особенное287"!.."
– - 288"Дов не натворит глупостей?
Наум закуривает на ветру, прикрыв сигарету ладонью. Лишь за289"тем отвечает: -- Крикун потерял сына. В одной из ловушек Бар-Лева, которая называлась 290""Фортом291"^... 292""Нечто особенное...293"" Бог с ним!..
Кто-то из толпы кричит: -- Этот?! На горизонте появляется точка. Она растет, и вот заходит на посадку. Большой швейцарский самолет с красными крестами на фюзеляже и руле поворота. Тысячи людей подымают руки, машут цветами, платками, фуражками. Руки обнажаются порой до локтей, и я вижу на многих синие несмываемые номера гитлеровских лагерей уничтожения, "тавро еврея", как здесь говорят.
Самолет подруливает к зданию аэровокзала, заглушая своим ревом шорохи киноаппаратов, женский плач и топот санитаров. Открылась дверь в фюзеляже, двинулся вверх широкий, для выноса раненых, люк. К самолету кинулись девушки - солдаты израильской армии с казенными букетами.
А из самолета не выходят. Ни одна душа не появляется!.. На лице 294"Геулы испуг, почти отчаяние. Неужели египтяне обманули? Самолет с их пленными уже, наверное, садится в Каире!
Наконец из двери выглядывает остриженный наголо паренек в полосатой пижаме, похожей на униформу заключенного. Аэропорт 295"Лод, забитый тысячами израильтян, взорвался аплодисментами. Кто-то запел песню шестидневной войны. Его не поддержали, и он увял тут же... Плачет 296"Геула, глядя на ребят, которые прыгают по трапу на одной ноге, поджимая повыше вторую, забинтованную. Раненому, у 297"которого забинтована и нога и рука, пытаются помочь. Он отталкивает санитара, спускается сам. К нему рвется из толпы старик на костыле... "Мо298"ше!
– - кричит сквозь слезы, -- 299"Мошик!.."
Солдат, лежащий на носилках, машет букетом. А вот санитары осторожно несут к машине паренька, которому не до цветов.
У самого трапа военнопленных встречают 300"Моше 301"Даян и толпище министров, генералов, депутатов 302"кнессета, которые стараются пожать руки проходящим ребятам в полосатой одежде лагерников. Хотел бы я сейчас взглянуть на лицо 303"Даяна, открыто заявившего о своей полной ответственности. Только что, на 304"прессконференции армейских офицеров: "Никто не предвидел до утра Судного дня, что война начнется именно в этот день, и поэтому мы не начали мобилизации резервистов... Я не был единственным, кто так думал..."
Вот уже сошли все. Нет ни Яши, ни 305"Сергуни. Геула кусает губы. Плачет беззвучно, как плачут израильтяне. И вдруг громко, в два голоса, всхлипнули неподалеку. Я вздрогнул, оглянулся. Стоят, касаясь лбами, Регина и Мирра Гринберг и ревут по-русски, в голос. Регина полная, в тяжелом осеннем пальто, Мирра маленькая, иссохшая, в зеленом плащике. Точно мать с дочерью. Или сестры. Их кто-то пытается утешить: "Это не последний самолет..." Они обхватили друг друга и -- выть!..
Через два дня из госпиталя 306"Тель-Ашомер раздался звонок. Регина сняла трубку. Девичий голос сообщил: -- У нас ваш муж! Просил позвонить. Цел. Ждите звонка. Минут через сорок прозвучал тихий-тихий медленный 307"яшин голос: -- Рыжик, вроде оклемался... Понимаешь, у меня не было "собачьей бирки308""... ну, солдатского номера, не понял, что надо взять, и пока я не пришел в сознание... Что случилось? Был провал в памяти... Что? А, бред!
Оказалось, Яша вылетел на вертолете за ранеными танкистами. Летчик вертолета спутал в песчаных барханах танки. И с той стороны советские Т-54, и с этой -- Т-54. Вертолет подбили. Летчик оттянул машину подальше от египтян. Упали среди раскаленных желтых песков. Летчик ударился головой о железный подкос, потерял сознание. Яша и санитары брели, затем ползли по пустыне, волоча за собой летчика, который был без памяти по-прежнему. Когда на них -- спустя несколько дней - наткнулся израильский патруль, все были без сознания.