Прощальный поцелуй
Шрифт:
– Доминик!
Голос этот он не сразу узнал. В первый момент он даже подумал, что это Джеральд Гамильтон захотел с ним пообщаться, но затем уловил акцент и понял, кто это.
– Евгений! – Он улыбнулся, испытав облегчение, и погасил окурок о подошву своей туфли.
Он познакомился с этим русским военным атташе на Рождество, когда тот появился в посольстве своей страны в Кенсингтоне, и он очень понравился Доминику. Сначала его удивляло, что Евгения приглашали на приемы и званые обеды вроде этого, так как люди относились к Советам с подозрением – холодная война была в разгаре. Однако на самом деле все загадочное и запрещенное – в том числе и этот красивый советский военный атташе – вызывало интерес в салонах высшего общества по тем же самым причинам,
– Как поживаешь, дружище? – сказал он, кладя руку русскому на плечо.
Евгений просто кивнул в ответ.
– Мы можем поговорить? – спросил он.
Слушать Доминик был готов всегда. Он вынул из кармана портсигар, открыл его и предложил приятелю темно-коричневую сигарету «Собрание».
– Конечно можем, – сказал он, и они вышли в сад.
Воздух был насыщен сладковатым ароматом нарциссов и влажной травы, и все вокруг заливала мягким кремовым светом лениво взирающая с неба полная луна.
Они присели на каменную скамью, и, когда Евгений начал говорить, Доминик, скрестив ноги, закурил, выпустил очередное кольцо дыма и приготовился слушать, даже не догадываясь, что этому разговору суждено полностью изменить ход его жизни.
Глава 1
Эбби Гордон с горестным видом взглянула на красновато-коричневую карту с заворачивающимися краями, которая была расстелена перед ней на дубовом столе, и вздохнула. В голове мелькнула мятежная мысль: действительно, ну кому какое дело, где находится этот самый Самарканд? На миг она ощутила острое желание скомкать эту карту и швырнуть в огонь. Она даже представила себе, как старую бумагу лижут языки пламени и она начинает обугливаться. Впрочем, она тут же замотала головой и быстро оглянулась: не видел ли кто-нибудь, что она покраснела? Но, к счастью, поблизости не было никого, кроме мистера Брамли, пожилого профессора, склонившегося над материалами исследований по другую сторону стеклянной двери.
Мистер Брамли, определенно, очень дорожил этой картой. Пожалуй, он даже полез бы в огонь, чтобы спасти ее.
«Держи себя в руках, Эбби», – сказала она себе, представив бедного мистера Брамли, сующего руки в огонь.
А ведь еще совсем недавно она любила свою работу архивариуса в Королевском картографическом институте, ККИ. Ну да, это, конечно, не галерея Тейт и не Институт искусства Курто. И она целыми днями не занималась каталогизацией бесценных шедевров, как кое-кто из ее друзей, с которыми она вместе училась на факультете истории искусств. Она не работала в модной галерее или престижном аукционном доме, не ассистировала знаменитому фотохудожнику. Правда, про архив ККИ с благоговейным придыханием говорили разные фанаты старинных карт и энтузиасты географии по всему миру. Хотя сама Эбби к их числу не относилась, все же она не могла не приходить в восторг при виде тех сокровищ, которые ей удавалось находить среди архивного хаоса. Конечно, там были карты, тысячи карт, которые хранились в специальных помещениях с климат-контролем (и это означало, что без колготок там реально холодно). Там были атласы, как общедоступные, так и очень редкие и ценные, включая атлас, принадлежавший самой Марии-Антуанетте, – тяжеленный том в кожаном переплете, к которому было запрещено прикасаться всем, включая и начальника Эбби, Стивена. Были тут и другие артефакты – старинный сапог, кислородный баллон, потускневший бронзовый компас и т. п., – которые в основном были беспорядочно рассованы по картонным ящикам, стоявшим рядом с рабочим столом Эбби. С виду все это была просто всякая всячина, оставшаяся после давно забытых экспедиций. Но у каждого из этих предметов была своя история – компас капитана Скотта [6] , тропический пробковый шлем Стенли [7] , ледоруб, которым пользовались при первом восхождении на Эверест.
6
Скотт,
7
Стэнли, Генри Мортон – знаменитый путешественник, исследователь Африки.
Но самым удивительным для организации, специализирующейся на картах, была громадная подборка снимков. Это были сотни тысяч негативов и слайдов, остававшихся после каждой экспедиции, начиная с момента изобретения фотоаппарата. Проблема заключалась в том, что большинство этих пленок никогда не покидали своих футляров; Эбби поэтому и взяли сюда на работу восемнадцать месяцев назад – чтобы каталогизировать их и наконец-то понять, что они собой представляют. Работа эта, казалось, не имела ни конца ни края.
Сделав глубокий вдох, она свернула карту в трубочку и аккуратно уложила обратно в тубус, довольная тем, что выполнила хотя бы один пункт из списка намеченного на сегодня.
Русская степь, отпечатано и раскрашено от руки Морганом Джонсоном примерно в 1789 г. Эбби понимала, что, попади эта карта на аукцион, за нее предлагали бы тысячи фунтов. Только этого никогда не случится, потому что она застряла здесь, в пыльном цокольном этаже Королевского картографического института, терпеливо дожидаясь на полке, когда кто-нибудь заинтересуется ею и позаботится о ней.
Что ж, это чувство было хорошо знакомо Эбби.
Зазвонил телефон.
– Архив, слушаю вас, – сказала она своим самым подходящим для телефонных разговоров голосом. – Алло?
В трубке было слышно чье-то тяжелое дыхание, приглушенная болтовня и смех. Она догадалась, что звонит ее босс, который, понимая, что ланч затянулся, хочет проявить заинтересованность делами на работе.
– Эбигейл, это Стивен. Ты меня слышишь?
Эбби удалось улыбнуться. Стивен Картер, директор архива ККИ, в телефонных разговорах был безнадежен и всегда вел себя как джентльмен викторианской эпохи, впервые пользующийся этим диковинным аппаратом.
– У нас там все в порядке?
Эбби оглянулась на шаткую гору картонных ящиков.
– Ничего такого, с чем бы я не справилась самостоятельно.
– Это хорошо, хорошо, – торопливо сказал Стивен. – Я просто хотел тебе сказать, что вряд ли появлюсь сегодня, – сама знаешь, как проходят эти совещания.
Да, это она знала хорошо. Язык у него уже немного заплетался.
– Впрочем, у нас тут отличные новости, – продолжал он. – У Кристины есть потрясающая информация насчет выставки, и мне уже не терпится тебе об этом рассказать.
Сегодня Стивен отправился на свою ежемесячную встречу за ланчем с директором коллекций Кристиной Вей – напыщенной дамой, которую ККИ не интересовал совершенно, зато очень интересовало собственное продвижение по карьерной лестнице. Грандиозные планы Кристины всегда вызывали у Эбби чувство неловкости и никогда не сулили ничего хорошего сотрудникам института.
– Меня это как-то касается? – спросила она.
– Поговорим об этом завтра, – ушел от прямого ответа Стивен. – Мы должны знать, каково положение дел на сегодня. Кристина хочет получить полный обновленный отчет в письменном виде. Она действительно очень рисковала, соглашаясь на эту выставку, так что мы не должны ее подвести. Мы с тобой поняли друг друга?
– Конечно, – пробормотала Эбби, одновременно быстро печатая общий имейл трем своим лучшим подругам – Анне, Джинни и Сьюз, чтобы они были готовы вечером отправиться куда-нибудь выпить.
– Завтра утром мы первым делом пройдемся по окончательной подборке картинок, а затем ты сможешь отнести слайды и негативы в лабораторию, – продолжал тараторить Стивен, явно торопясь побыстрее закончить разговор. – Все, я должен лететь. Ох, а можешь подготовить того Джонсона 1789 года для мистера Брамли? Ты же знаешь, как он по-особому к этому относится.