Прощание колдуна
Шрифт:
7
Утром я проснулся рано, часы показывали семь. За окном рассвет только занимался. Что значит рано лечь спать и знать, что утром нет никаких дел. Я чувствовал себя очень бодрым. Оделся и вышел в комнату. Тетя Катя уже хлопотала на кухне и, увидев меня, кивнула, а я прошел в ванную, принял душ, побрился и когда вышел к ней, то на столе уже стоял чайник, лежал батон и колбаса.
— Садись, перекуси. Вчера же ничего не ел. Сейчас оладьи приготовлю.
Я налил себе кофе, сделал бутерброд и с удовольствием надкусил его. Все было не плохо. Скоро
— Спасибо, все очень вкусно.
Затем подошел к холодильнику и, заглянув в него, оценив содержимое, изрек:
— Все ясно. Надо заполнить.
— Да куда уж.
— Тетя Катя, я взрослый мужчина, работаю. Мне совесть не позволит заглядывать в холодильник, если я туда ничего не положил. Я куплю, что увижу. Кстати у холодильника уплотнение на двери старое. Наверное, пропускает и быстро намораживает.
— Это верно. Устала наледь снимать и размораживать.
— Решим этот вопрос. Все будет хорошо.
— Ты что задумал?
— Главное не думай ни о чем, поеду в центр за покупками.
— Езжай. Походи, посмотри наш город. У нас не как в столице, все тихо, мирно. Как добраться знаешь?
— У меня будет компания. Ксения обещала провести экскурсию.
Тетя Катя, внимательно посмотрела на меня:
— Не увлекся ли ты ей? Она симпатичная, но не быстро ли?
Я засмеялся, подошел к ней, приобнял за плечи:
— Не волнуйся. Одному совсем скучно. Я не имею на нее никаких видов.
— А она на тебя? Ты жених завидный.
— Хорошо, что напомнила. Я ей сказал, что я наемный сотрудник, не совсем рядовой, но и не высокого полета. Так что она обо мне не знает. Я ученый на эту тему.
— Хорошо, не скажу.
День выдался солнечный, но была осень, и я оделся с учетом сезона. Взяв бумажник, вышел из дома. К дому, где жила Ксения путь был короткий и скоро я открывал калитку и рассмотрел дом уже при дневном свете. Это был основательный дом, размером больше, чем у тети Кати. Под нержавеющей крышей. Сам покрашен светло зеленой краской. Подойдя к двери, нажал звонок, и он отозвался в доме. Подождав, и не услышав никакого движения внутри, снова нажал. Тишина. Тут услышал сбоку шаги, которые раздавались со стороны сада. Сойдя по ступенькам, заглянул на дорожку, ведущую в сад за дом. Навстречу мне шел мужчина, на вид лет восьмидесяти, хотя ему, я вспомнил, было больше. Роста он был выше среднего. Широкие плечи. Волосы, как и аккуратная борода, были совсем седые. Обут в резиновые сапоги, в которые заправлены темные брюки. Рубашка серого цвета, выглядывала из-под темно-синей куртки.
Подойдя, он остановился напротив и внимательно стал рассматривать меня. Его темные глаза, словно рентген, просвечивали, но в них был интерес к незнакомому человеку, не более.
— Проходи. Ты как понимаю племянник Кати?
Я кивнул в знак согласия.
— Мне Ксюшка говорила о тебе. Ты к ней, наверное. Она ушла в магазин, скоро будет. Так что пойдем в дом, там подождешь.
И он, поднявшись на крыльцо, достал из кармана куртки ключ. Открыв дверь, прошел внутрь, я за ним. Он не
— Не разувайся. Так проходи.
Я вошел следом за ним и остановился на пороге, осматривая комнату. Она была достаточно просторна. У одной стены стоял диван и большой платяной шкаф. Направо в стене дверь, ведущая в другую комнату. В углу стоял телевизор. На столе у окна лежали бумаги и книги, что было не привычно для домов такого типа, где живут пожилые люди. По обе стороны двери, что справа, стояли кресла с темно-зеленой обивкой.
— Что стоишь? Садись, — показал он на кресло, а сам сел в углу дивана около стола, — как тебя зовут?
— Юрий.
— А меня Степан Никодимович.
Я подошел и сел в кресло и сразу почувствовал запах старомодности. Не запах старых вещей, а именно старомодный, такой знакомый с детства. Я не знал, что говорить, а сидеть просто так в молчании, было неудобно. Я взглянул на Степана Никодимовича. В его внешности поражали глаза, темные, зоркие. Они явно были не по его возрасту. У меня создалось впечатление, что меня ждали. Ждали моего прихода в этот дом. Что Ксения ему сказала? Стоп. Он не говорил, что она его известила о моем приходе, но он не удивился моему появлению, а лишь спокойно смотрел на меня из-под своих седых бровей.
Я перевел взгляд на стену, на которой висело несколько фотографий. Мое внимание привлек старый снимок в рамке. Я помнил такие фотографии из детства. Черно-белые, выцветшие. Они висели почти во всех домах. На фотографии была женщина в одежде пятидесятых годов. Не спрашивая разрешения, я встал и подошел ближе. На фотографии женщина стояла среди деревьев, как понял, практически на том месте, где я познакомился с Ксенией. За спиной вдали простиралось поле с неявной опушкой леса вдали… Это была фотография из тех старых, которые имели оттенки серого и коричневого, и не имели четко выраженных линий, что придавало некое слияние с фоном, где женщина лишь подчеркивала свое нахождение.
— Моя жена, — пояснил мне Степан Никодимович.
У женщины были густые волосы, прямая осанка, голова гордо приподнята на красивой шее.
— Красивая у вас жена.
— Красивая, — согласился хозяин дома, — но все в прошлом. Она из дворянского рода. При всей сложности жизни тех лет, умела следить за собой и хозяйство вести.
Я промолчал в ответ. Она действительно была красива. Про себя отметил, что фигура у нее хорошая. Это было время женщин, когда у них была грудь, а не бюст.
— Она умерла очень быстро. Это последний снимок.
Я отошел от стены и снова сел в кресло.
— Вы, Юрий, какими судьбами оказались в наших краях? Я здесь всех знаю, а вас вижу впервые.
— А я впервые здесь. Захотелось уехать от городской суеты.
— От суеты уехать можно, от себя не уедешь. Верно?
— Верно. Захотелось побыть одному, подумать. Вы как в воду смотрите, определяя причину.
— Что в нее смотреть. В лучшем случае увидишь свое отражение, а так муть. Смотреть надо в душу.