Прощание с Джоулем
Шрифт:
Распадаются гибридные сознания, тонут в океане забытья.
Нет для них ни красоты, ни сострадания, нет забот и сожалений нет,
Окончательно раздвинут сумрак ночи пламенем взлетающих ракет.
***
Муха
Тьма, перед самым рассветом сгустившаяся над позициями 4-ого пехотного батальона, пришла со стороны джунглей. Она была настолько непроглядной, настолько густой, плотной, что всем показалось - это все, Гелиос больше никогда не взойдет над измученной Геей,
Однако за час до астрономического восхода на линии окопов со стороны Великой Плутониевой Пустыни налетел веселый и злой сирокко, и все сразу изменилось в один ослепительный миг. За какой-нибудь час или даже меньше, горячий пустынный ветер порвал плотную влажную тьму в клочья и разметал ее, а потом он добил и уничтожил остатки густой тропической сырости несколькими сильными горячими порывами.
Когда пришло время рассвета, Гелиос взошел над Геей как ни в чем не бывало и привычно омыл ее поверхность своими багровыми лучами. Наблюдая за очередным восходом, обитатели блиндажей и окопов передовой линии сразу поняли, что это еще не конец, что еще хотя бы один день жизни есть у них в запасе и значит, все это будет длиться дальше.
Горячий сирокко принес в окопы не только жар и надежду, он наполнил их облаками мельчайшей пустынной пыли, запахами озона, горелого железа, заветренной нефти, горячим воздухом с горьким привкусом многослойной остаточной радиации и еще другими ароматами Пустыни, что так ненавистны различной мелкой тропической живности. Ведь она, живность эта, всегда так естественно, органически предпочитает темноту, сырость, затхлую влагу, она обожает любое разложение, гниение, тление, и поэтому всегда стремиться к таким вещам всей своей влажной телесностью, всем своим древним примитивнейшим естеством, а порывы жаркого воздуха для нее губительны и потому непереносимы.
Вот почему уже после первых слабых порывов упругого пустынного ветра вся окопная тропическая живность почувствовала смертельную опасность и начала быстро расползаться по щелям, дырам и норам, искать спасения под ржавыми простреленными касками и наполовину сгнившими бронежилетами, которые уже давно никому не служили защитой и были приспособлены окопными умельцами под дополнительные укрепления полуразрушенных брустверов. Прежние владельцы этих защитных средств уже находились очень далеко от всего, что творилось и делалось вокруг, так далеко, что об этом больше не имело смысла думать, спорить и рассуждать.
Тропическая живность пряталась в ржавые, простреленные и измятые каски, она заползала в оружейные стволы, искала спасения от жаркого дыхания пустыни под пустыми и полными зарядными ящиками, пошевеливая усиками и суча многосуставными ножками, искала спасения в фольге использованных полевых пайков, пустых сигаретных пачках, втоптанных в жидкую грязь упаковках нюхательного чая и стреляных гильзах всех фронтовых калибров, что тяжелыми золотыми россыпями давно валялись повсюду.
Тропическая живность боролась за свое выживание как могла, и лучше всего это получалось у крылатых тропических тварей, который находили укрытие от порывов веселого и злого сирокко быстрее всех, и значит, имели самые высокие шансы на выживание и дальнейшее свое существование.
Спасаясь от порывов горячего пустынного ветра, крупная зеленая муха залетела под капонир долговременной огневой точки около четырех часов утра и сразу начала торопливо кружить и перелетать там с места на место наполняя замкнутое тесное помещение низким утробным гулом, словно бы неторопливо исследуя, изучая и разведывая неизвестное, новое жизненное пространство. Это доисторическое, примитивное сознание, самой природой нацеленное исключительно только на свое личное выживание, поиски пищи и партнеров по бесконечному процессу размножения, очень тщательно и умело выбирало подходящее место для своего очередного пригеения и дальнейшего обустройства на новом месте.
Сержант Ули Май Дей ОДисс известный по всей ближней линии как Хитроумный Май, или как Сказочник Ули, или как Циклоп-28, а чаще просто как Дей Одноглазка только-только пришел в себя после тяжелого ночного забытья и поэтому он сразу услышал эту муху, а потом различил ее в предрассветном полумраке и начал следить за ее полетом.
Муха все металась туда-сюда по внутреннему пространству дота, перелетала из одного угла в другой, кружила над раскрытыми коробками с пустыми зарядными лентами, громко и надоедливо гудела, словно бы испытывая терпение Ули Мая. Пару раз она тяжело стукнулась о брезентовый чехол тяжелого кинетического пулемета и, наконец, зависла над пустыми ящиками от противотанковых СВЧ-зарядов, которые сержант накануне приспособил под лежанку и на которых он сейчас медленно приходил, возвращался в себя после ночных событий.
Наблюдение за полетом мухи помогало ему сосредоточиться на своих мыслях об окружающем мире и окончательно вернуться к нему из темных провалов ночного забытья, почти небытия.
Этих крупных зеленых мух с блестящими зелеными спинками бойцы называли трупными мухами и всегда старались прихлопнуть в первую очередь, давая им наивысший приоритет перед другой окопной живностью - москитами, мошкой, вшами, блохами и простыми черными мухами, которые тяжелыми темными тучами постоянно кружили над полевыми кухнями и выгребными ямами передовой линии.
Черные мухи были совсем мелкими, интересовало их исключительно содержимое выгребных ям, кухонные помои, да еще грязные упаковки от использованных жидких пайков и летали они очень тихо, почти без звука, поэтому на них уже давно не обращали внимания. А вот на крупных зеленых внимание обращали сразу, потому, что кроме дерьма и помоев они интересовались еще и гниющими в сырых окопах и блиндажах передовой линии хомо, постоянно и как бы нечаянно путая их со всем остальным содержимым окопов, и так словно бы предвещая своим появлением совсем уже близкое будущее для всех этих пока еще живых, дрожащих от страха и сырости комков плоти, кое-как упакованных в дешевый, пропитанный не только потом и кровью, но и всеми другими естественными выделениями и запахами, грязный и рваный тропический камуфляж. Скорее всего, блестящих зеленых мух привлекал именно этот запах, вероятно, он нравился им больше запаха полевых кухонь и выгребных ям, и бойцы чувствовали это. Вот откуда проистекала особенная ненависть к этим тварям.
Конечно, всю мелкую окопную фауну можно было бы назвать трупной, но этих вот - больших, надоедливых, блестящих, зеленых, шумных, окопники ненавидели больше всего, еще и потому, что они всегда первыми бросались в глаза.
Май Дей активировал свою личную систему наведения сразу, как только муха залетела под капонир, он даже вынул из кобуры тяжелый кинетический пистолет и снял его с предохранителя, но все медлил с выстрелом, так как с его системой сегодня творилось что-то неладное. Наведение отлично справлялась с определением местоположения цели, увеличение тоже работало в штатном режиме, но вот сопровождение сильно барахлило. Оно вело муху всего несколько секунд, а потом теряло ее и после этого приходилось снова активировать поиск специальным сложным тройным морганием натурального глаза. Стрелять в таких условиях было нельзя, конкретно этой вот трупной мухе сегодня невероятно везло.