Прощай, мое мужество
Шрифт:
Вскрыв некрепкую дверь, хозяйский сын и внук быстро открыл люк в неглубокий подвал. Вынув пробку из бочки, Василий опустил внутрь шланг и струя виноградного вина ударила в первую нашу емкость.
Подбежавшая к нам старуха стояла у входа в сарай и, по-прежнему причитая и громко вскрикивая для разнообразия, рассказывала внуку все последние деревенские новости. Из ее сбивчивых слов я понял, что вчерашний мужик вернувшийся из больницы вечером домой, рассказал всем соседям, что Васька Ермаков встретил его на дороге, узнал
– Да то все брехня!
– отпирался Василий, подавая нам первую канистру.
Затем бабушка стала рассказывать про многочисленную родню Ермаковых, которые за время его отсутствия жениться, родиться, креститься, разводиться и еще переделала много полезных и нужных в хозяйстве дел… Изредка старушка опять начинала причитать и всхлипывать, так что Василию пришлось её успокоить.
– У меня все нормально.
– сказал ей внук.
– Сходи лучше принеси две белые и чистые простыни.
– Это еще зачем?
– спросила бабка,с подозрением глядя на отпрыска и на меня.
Теряя столь драгоценное время, Ермаков-младший был вынужден объяснить причину такой просьбы.
– Я комбату обещал. У нас белого материала на подворотнички нету.
– Ох, ты Господи прости и помилуй… А я-то подумала…
Бабка все поняла и, охая, забежала в дом. Времени прошло уже десять минут, а мы только половину канистр заполнили. Над селом с ревом проносились "крокодилы" и иногда наша вторая "восьмерка".
С противоположной стороны внезапно послышались уже другие женский плачь и причитания. Моментально обернувшись на эти тревожные звуки, я тут же заметил, как через заднюю калитку во дворе появилось трое селянок. Посередине шла пожилая женщина, ноги у нее подкашивались и она, закатив глаза, громко плакала и голосила как по мертвому:
– Ой, Васенька. Кровинушка ты моя… И на кого ты меня оставил… Что я без тебя делать-то буду…
Две женщины помоложе поддерживали ее с обеих сторон под руки и пытались ее хоть как-то успокоить.
"На хрена мы сюда прилетели. Сейчас хватит мамашу инфаркт. И все тут." - подумал я, глядя на подходивших женщин.
Но судьба оказалась весьма благосклонной к нам всем…
– Маманя! Здесь я.
– подал голос из подпола сын Василий Ермаков.
Он уже передал заветный шланг товарищу и почти вылез из подпола. Мать вся встрепенулась и с громким плачем бросилась обнимать сына.
Я отвернулся и, оказалось, вовремя. Вино уже лилось через край нашей канистры. Второй солдат, заменивший Васю, спохватился и переставил шланг в другую бутыль, а я затем стал принимать полные емкости из подпола.
Василий уже отвел мать на крыльцо, усадил ее там на ступени и стоял рядом с ней в окружении бабки и женщин.
– А мне позвонили на ферму и говорят. Там твоего Васю привезли. И у меня все сердце оборвалось. Еле дошла.
– все-так же плача, говорила мать.
Она держала Васю за руки и, казалось, что никогда и никуда больше его не отпустит.
У нас уже были заполнены все канистры и прочие емкости. Боец-виночерпий вылез из подпола и стал загружаться всем этим добром, а я пошел к мамаше.
– Я, конечно, извиняюсь, я командир Васи.
– Мой голос сейчас звучал очень мягко и извиняюще, поскольку старался не огорчить мать.
– Но нам пора. Вертолеты ждут. Как получится, так мы его сразу же в отпуск отправим.
– Может его хоть на денек сейчас отпустите.
– говорила мать, не выпуская руки родненького сына.
– Да вы поймите, вам же лучше будет. Через день-два эта война в Буденновске кончится, а мы из Ростова вашего Васю на две или три недели отпуск дадим.
Заманчивая перспектива длительного отдыха больше всех понравилась самому Василию и он стал уговаривать мать подождать его приезда в отпуск.
Наконец расчувствовавшаяся солдатская мать, взяв с меня клятвенное обещание отпустить ее сына в отпуск, позволила нам забрать Васю. Загрузившись канистрами с вином, мы быстро вышли со двора через передние ворота. На улице было полно людей, которые бежали за околицу к нашему вертолету.
– Вася, здорово.
– сказал парень, выглядывая из соседней калитки.
Во дворе была видна подбитая нами вчера автомашина помидорного цвета.
– Это ты дезертир?
– спросил я паренька.
Тот испуганно захлопнул калитку и забежал в дом.
– Да. Это он.
– подтвердил Ермаков, несший две тяжелые канистры.
Кроме простыней бабка надавала ему какой-то домашней снеди, которую он сейчас нес в пакете под мышкой.
– Надо было его припахать. Помог бы донести канистры.
– С досадой сказал я.
Со дворов, узнавая, кричали Васю. Люди выбегали и совали нам еду, сигареты, какие-то свертки и банки. Но руки у нас были уже заняты и мы отказывались. Тогда один мужик расстегнул мне верхние пуговицы на камуфляже и быстро засунул мне за пазуху два блока сигарет. Я начал возмущаться и говорить, что я все-таки командир. Меня поняли и больше не загружали. Зато пазухи солдат были забиты до отказа.
Добравшись до околицы, мы растерялись. Вокруг работающего винтами вертолета собралось огромная толпа Васиных односельчан. Продираясь сквозь людскую массу, в которой было большое количество красивых девчат, я даже немного позавидовал своему солдату, который скоро приедет сюда в отпуск.
У вертолета стоял важный комбат и разговаривал с мужчиной, который сзади показался мне знакомым.
– Батюшки мои, какая встреча!- Я даже не мог скрыть свое удивление.
– Пулю свою маленькую нашли?