Прошедшая вечность
Шрифт:
Клинок пронзал, но рука Хедина быстро немела, плоть, в которую он облачился, не выдерживала. Всё-таки это плоть, а не «одна видимость», не сложная наведённая иллюзия; от меча древних созданий, делящих имя, но не суть, с ангелами Спасителя, на пальцы и запястье Познавшего Тьму сползало кольцо пламени, кожа стремительно чернела.
Старшина рыбацкого селения только зашипел сквозь стиснутые зубы:
– Маг!..
– Вперёд! – Хедин перебросил меч в левую руку, правую окутывал тёмный дым. – Вперёд, не бойтесь за меня!
Разрыв в белой завесе становился всё шире, в лица им бил яростный
– Всё кончено… конец настал… настал… теперь уже поздно… ни к чему… незачем… бесполезно…
– Вперёд! Только вперёд! Плечом к плечу! Пики нагнуть! – простые смертные, рыбаки с мастеровыми, огородники, пастухи, плотники валом валили за Познавшим Тьму, белая завеса исчезла, разорванная в клочья, и теперь вокруг них оставались только ангелы.
Великое их множество в единый миг, слитно, словно единый организм, разомкнуло ряды, белое пламя угасло, и сверкающие мечи ангельского воинства начали сечь вольно покатившийся вперёд алый огонь Познавшего Тьму.
Зря Ты решил посостязаться в этом, Спаситель. Даже если Ты лишишь этот мир магии, ты забыл, что Новый Бог Хедин – не колдун и не ярмарочный фокусник!..
Над головами Познавшего Тьму и вставших рядом с ним раскручивалась исполинская воронка из дивных крылатых созданий; их клинки длиной поспорили бы с копьями – ангельское оружие словно бы ничего не весило.
– Назад! – в голосе Хедина всё явственнее слышались уже совсем не человеческие нотки. – Назад, прочь, убирайтесь к вашему хозяину, шакалы!..
Конечно, ангелы не могли никуда убраться – у них отсутствовала собственная свободная воля. Они не более чем руки Спасителя или, быть может, пальцы.
Воронка обрушилась на Хедина вихрем слепящего белого света, острыми, режущими лезвиями, а на его смертных соратников – ещё и удушьем.
Да-да, самым настоящим удушьем.
Незримые врата, через которые жизнь течёт в этот мир, стремительно закрывались.
Спаситель и впрямь очень сильно торопился.
Вот брызнула первая кровь, кого-то зацепил ангельский меч, и над полем сражения вновь ползёт, подобно отравному туману, вкрадчивый шёпот:
– Вы умножаете муки свои и души обрекаете на вечную гибель; в клочья изорваны будут они, и рассеются, подобно утренней мгле под солнечными лучами; но Он, в несказанной милости своей, не хочет для вас подобной участи!.. Чужие страдания заставляют слёзы литься из очей Его, и Он погружается в горе; лишь по доброте своей Он обращает к вам слова сии!..
Но всё это и впрямь пора было заканчивать. Окуталась дымом и левая рука Познавшего Тьму, и выронил пику уже кто-то из растерявшихся соратников.
Там, где только что стоял чародей с огненным клинком, немолодой худощавый человек в простом коричневом плаще, закружился тёмный вихрь, словно отражение уходящей в поднебесье воронки ангельских воинств. Острым когтём, или, быть может, клювом мелькнула в чёрных извивах алая капля чародейского меча.
Сияющие клинки ангелов врезались в эти тёмные волны и – стали ломаться, один за другим, во множестве, сверкающие осколки так и брызнули в разные стороны.
Яркие, сияющие – обломки летели, кувыркаясь, словно и самом деле солнечные лучи, безжалостно сломанные о мрачную, твёрдую, словно камень, тьму.
От крика ангелов, угодивших в чёрные жернова, казалось, сейчас расплачутся сами скалы. Крылатых созданий втягивало в недра мрачного вихря, сияющие крылья трепетали, ломались, белоснежные перья оседали, словно снег, если их не успевал поглотить алый огонь.
Но и создания Спасителя не уступали без боя. Багровое пламя, порождённое неведомым чародеем, опадало, рассечённое во множестве мест, его языки втягивались обратно под землю.
Чёрная воронка, опрокинутая, острием нацеленная в небеса, росла, расширялась – так богатырь плечами расталкивает навалившихся на него врагов. Она продавливала пытавшийся остановить её ангельский сонм, и сами ангелы исчезали, едва оказавшись в её смертельных объятиях.
…Так это выглядело со стороны.
Познавший Тьму сбросил человеческую плоть, она не выдержала. Тёмный вихрь – это из старого, времён ещё Джибулистана, его эскапад с Сигрлинн. Это суть Великого Предела, того, что есть средоточие смысла Истинных Магов.
«Тяжёлое да тёмное вниз, а лёгкое да светлое вверх пошло…» – как утверждали хроники, читанные Хедином ещё в пору его ученичества.
Мечи ангелов ломались, но животворная сила, пронзающая этот безымянный мир, всё равно истаивала и пропадала, уходила, словно вода в раскалённый песок. Бойцы Познавшего Тьму падали один за другим, кто ничком, кто навзничь, кто на колени, хватаясь за сдавленное горло. Им чуть легче, чем остальным под этим небом, – Хедин ощущал, как делится с ними сейчас тем, что хотелось назвать «божественностью», тем, что жило в нём, делая его самого источником дарующей жизнь силы.
Но что сейчас творится на равнинах этого мира, страшно было даже представить. Спаситель не рисковал и не медлил. Словно опытный палач, он накинул удавку-гарроту и уже почти затянул петлю.
Что Его подручные вещали насчёт «умножения страданий»? Для погибающих есть какая-то разница в том, как именно они погибли?
…Нельзя сказать, что Хедин прорывался сквозь ангельские рати подобно сакраментальному ножу сквозь масло. Белые клинки дробились и крошились, однако Познавший Тьму ощущал каждый из них, словно глубоко вонзающийся шип. Великий Предел, грань между светом и тьмой, тяжким и лёгким, текучим и недвижным, грань, на которой нет ничего, кроме сути Истинных Магов, справится с тем, что противостоит ей впрямую, но надо не только отбиваться или защищать себя; тем более что «ангелов» Он творит, похоже, в неограниченных количествах.
Сталкиваясь с ними, стряхивая осколки нацеленных в него мечей, Хедин ощущал их холод. Холод и что-то ещё, за ним стоящее, что и составляло их естество, их собственную суть. Познавший Тьму тянулся к ней, превозмогая боль и не думая сейчас о последствиях, – все законы всех равновесий уже рухнули в бездну. У него оставалось совсем немного времени, прежде чем с неведомой стороны придёт неожиданный ответ.
Там холод и мгла, да, но там и что-то ещё. Неуловимое, ускользающее, скрытое льдистым туманом и жемчужной дымкой. Словно каждый ангел есть вход, дверь, дорога в неведомое и таинственное.