Прошедшее повелительное
Шрифт:
Эдвард лизнул порез на тыльной стороне запястья.
– Конечно, я благодарен. Я могу сделать что-нибудь еще, сэр?
– Да. Как только откроешь эти ворота, зайди за куст и оденься. У тебя в этих лохмотьях вид нищего дервиша.
Скинув халат, Эдвард обнаружил, что его многочисленные царапины и синяки никуда не делись – исцелилась только нога. Фланелевые брюки и пиджак, которые он хотел надеть, оказались безнадежно измятыми, но он нашел в чемодане более или менее пристойную рубашку. Запонки, похоже, исчезли все до одной, воротнички – грязные. Он терпеть не мог повязывать галстук без зеркала, так что отложил этот процесс до тех пор, пока они не выедут на ровную дорогу. Уложившись в рекордный срок, он закинул чемодан в повозку и – теперь уже в обличье относительно пристойного юного джентльмена – уселся рядом с Крейтоном.
А ботинок у него остался только один.
Пони, потряхивая гривой, потащил двуколку дальше. А Эдвард сдвинул шляпу под залихватским углом, чтобы прикрыть торчавший из-под нее пластырь, и принялся сражаться с галстуком. Прекрасное утро. Здоровье, свобода! Как насчет завтрака?
При свете дня Крейтон оказался человеком средних лет, худым, мускулистым и изрядно загоревшим под тропическим солнцем. Его коротко остриженные усы были имбирного цвета, брови – рыже-коричневые и густые, как придорожный кустарник. Нос напоминал высокомерно выставленный вперед топор. Он смотрел прямо на дорогу, спрятав лицо в тень от полей котелка. Поскольку он явно не горел желанием начинать разговор, Эдвард тоже молчал, решив подождать, что принесет ему день.
Повозка продолжала свой путь по проселочным дорогам, меж живых изгородей. Становилось жарко. Они миновали ворота чьей-то фермы. Залаяла собака. Мокрые пятна на коленях у Крейтона начали подсыхать. Где-то продолжал голосить неугомонный петух.
Неожиданно полковник откашлялся и заговорил, продолжая обращаться к хвосту пони:
– Ты стал свидетелем чуда. Тебе даровано чудесное исцеление. Полагаю, ты примешь теперь те объяснения, которые ранее бы отверг?
– Думаю, теперь я поверю во что угодно, сэр.
– Хррмф! – Крейтон покосился на него, блеснув глазами из-под хмурых бровей. – Ты ничего не почувствовал там, еще до появления нашего друга?
Эдвард колебался, делиться ли ему своими романтическими фантазиями.
– Какое-то это место… призрачное?
Крейтон не высмеял его, чего можно было бы ожидать от бывалого вояки.
– А раньше ты ощущал где-нибудь такую вот «призрачность»?
– Да, сэр.
– Ну, например?
– Ну… в Тинкерс-Вуд, недалеко от школы. Или в Винчестерском соборе, когда нас возили туда на экскурсию. Правда, я никому еще этого не говорил.
– Умно с твоей стороны. Возможно, некоторые из твоих одноклассников тоже чувствовали это, но молчали. Хотя тут нечего стыдиться. Восприимчивость обыкновенно сопутствует тому или иному художественному таланту. Не знаю почему, но кельтская кровь помогает. Впрочем, это не так важно. Когда ты… Ладно, не бери пока в голову. В общем, имеются такие места, странным образом связанные со сверхъестественными явлениями. Мы называем их «узлами». Они обладают тем, что мы называем «виртуальностью». Некоторые люди способны ощущать это, другие – нет. Узлы разбросаны безо всякой системы. Здесь, в Англии, почти всегда можно найти свидетельства того, что их использовали когда-то или продолжают использовать для поклонения: стоящие камни, дольмены, древние развалины, церкви, кладбища.
– Вот почему мистер Олд… мистер Гудфеллоу… не смог излечить мою ногу в больнице? – Теперь понятно, почему Эдварду пришлось страдать всю эту поездку.
– Разумеется. Ему гораздо легче сделать это в узле, чем где-то еще. Теперь, пожалуй, только в узле.
Крейтон свернул с одного проселка на другой, уверенно ориентируясь на местности. Некоторое время он молчал, и Эдвард решил прикинуть свои возможные дальнейшие шаги. Идти на местный пункт записи добровольцев опасно. Конечно, полиция скорее станет искать его по больницам, а не по призывным пунктам, но вблизи от Грейфрайерз его может узнать кто угодно. Гораздо лучшим представлялся ему план отправиться в Лондон и записаться вместе с тысячами других добровольцев на центральном пункте, на Грейт Скотленд-ярд.
Полковник снова заговорил, обращаясь к лошадиному крупу:
– Официально я приехал в Англию на время отпуска. Неофициально я намереваюсь изучить наши дела в Европе, заняться вербовкой и приглядеть за тобой.
– Да, сэр, – почтительно откликнулся Эдвард.
– Что касается дел… Ххрмф!.. они несколько осложнились. Инициатива в Европе ушла у нас из рук. Видишь ли, природа пророчеств такова, что они излагаются в весьма туманном виде, более того, без точных дат большинства предсказанных событий. Тем не менее в них описывается конкретное, единственное будущее, к которому ведет единственная цепочка событий, верно?
– Гм… Наверное, да. – Какое отношение имеют ко всему этому пророчества?
– С некоторыми предсказанными событиями ничего не сделаешь – с ураганами или землетрясениями, например. С другими – можно. Если предсказано, что человек погибнет в битве, а ты, не дожидаясь этого, отравишь его за столом, ты тем самым разрушаешь все пророчество, понятно? Пророчество – своего рода цепочка. Порви одно звено – и все рассыплется. Если одно-единственное предсказанное событие очевидно не сбылось, значит, все описанное будущее недостоверно, так что оставшаяся часть пророчества не имеет никакого смысла. Если пророчество, обещавшее человеку смерть в битве, предрекает также и гибель города от землетрясения, отравив человека, ты можешь предотвратить и землетрясение.
– Боже правый! – только и пробормотал Эдвард. Похоже, он имеет дело с каким-то волшебным миром, к которому надо еще привыкнуть.
– Тут так: или все, или ничего, – продолжал Крейтон. – Это вроде воздушного шара: проткни дырку, и вся эта штуковина упадет. А ты упоминаешься в пророчестве.
– Ясно. – В адресованном Джамбо письме упоминалась цепочка! Как мог Эдвард только оказаться таким кретином, что забыл письмо в больнице?
– Около двадцати лет назад кто-то пытался убить твоего отца. Камерона Экзетера. Покушение провалилось. При расследовании выяснилось, что он упоминается в одном достаточно достоверном пророчестве, «Вурогти Мигафило». «Вурогти» можно перевести как «завет». «Мига-» означает деревню, как в английском окончание «-хем» или «-би». Так что на английский «Вурогти Мигафило» можно перевести как «Филобийский Завет». О нем известно уже много лет, и за эти годы произошли многие из предсказанных в нем событий. Еще большему их числу предстоит произойти. Ты понимаешь, что одно упоминание имени в подобном документе уже почти равносильно смертному приговору?
Он помолчал, давая Эдварду возможность вставить глубокомысленное замечание, к чему тот вовсе не стремился.
– Потому что кто-то, кого не устраивает что-то еще в этом предсказании, пытается предотвратить это? – Учитывая ранний час, замечание вполне можно было бы считать глубокомысленным.
– Вот именно! Умница! В данном случае пророчество в той его части, которая конкретно касалась твоего отца, категорически не устраивало Палату. И это представляло для него серьезную опасность.
Двуколка, поскрипывая и покачиваясь, катила по дороге. В зеленой изгороди запел дрозд. Утренние облака окрасились в нежно-розовый цвет. Все было как обычно – никаких чародеев на коврах-самолетах, никаких закованных в броню рыцарей, сражающихся с драконами.