Шрифт:
– 1-
Мюнхгаузен уже как будто с час лениво ковырял диванную розетку. Розетка, в отличии от него выкрашенная в ярко-розовый (чем ужасно раздражала), изредка, но не особо метко отвечала интервенту слабеньким разрядом.
Не особо метко, потому что уже хорошо знала об оголенном контакте под четвертым правым когтем и экстремальной натуре нового электронного жильца. Она бы послала уведомление о коротком замыкании и эта пытка, плавно перетекающая в азартную игру, вмиг бы закончилась, но прежняя, а точнее на данный момент единственная официальная хозяйка, недавно покинула страну и рассинхронизировалась со всем умным домом разом. Новая же, недавно и, видимо, ненадолго въехавшая, синхронизироваться не стала, чтобы не платить за постой и использование чужого энергосберегающего оборудования. Да еще и кота зачем-то с собой приволокла. Правда, в виду того, что сложившееся положение носило исключительно временный характер, организованной приборностью было решено перетерпеть и не выходить за рамки отведенных ПО норм.
«Ну если только… чуть-чуть?»
Пыщ!
– У-рня-яу…
От лилового хвоста еле слышно потянуло чадным дымом.
«Хм… ну вот теперь-то мы точно поиграем!»
В ход пошел четвертый правый коготь, но сделать нечто по-настоящему значительное, так и не удалось. Хозяйка, с пол часа промучавшаяся над электронным дверным глазом, все-таки ввалилась в коридор, таща за собой еще один набитый доверху гибридный чемодан.
«Ню-ню», – подумал кот и, дабы несколько разрядить «припаленную» обстановку, понуро протрусил хозе на встречу, незаметно проветривая обугленный лилово-серый хвост.
Еще до прошлой недели он, конечно же против воли, ходил кислотно-фиолетовым. Но приключилось очередное 14 февраля и теперь уже ничего не попишешь.
«Ну если только… за печкой!»
Особенно оскорбило его то, что на этот, бог его знает какой по счету раз, он изображал некий кисломолочный продукт. Ибо хозяйка в указанный роковой день отправилась разгонять тоску не как обычно в ВВК («Всё включено кондитерку»), а в ретро-кинотеатр, где и отсмотрела одноименную мультипликацию, из-за которой в тот же вечер и отвела питомца на электро-косметический ТО.
Она долго что-то объясняла техно-грумеру, горизонтально жестикулируя, и последнее, что он услышал, прежде чем его отключили:
– Ну в полоску… Да.
А когда очнулся – оказался похожим на выцветший древний цифровой штрих-код. Что для всамделишнего кьюар-кота (у него под шерстью левой ляжки был зашифрован прорезиненный квадратик) выглядело особо унизительно. И, разумеется, вдобавок – фиолетовый не вымылся. И получился Мюнхгаузен не бело-серым, а беспутно-блеклым, замшелым и грязно-лиловым.
«Гадость!»
Подумал он, мельком взглянув на свое отражение в стекле и уже без колебаний отправился за печку.
«Чужая… но что у меня своего?!»
– 2-
Обычно электронные животные мало чем отличались от других домашних или офисных бытовых приборов. Эти довольно примитивные устройства были призваны современной наукой нести тяжкий крест пост-инстаграмной милоты. И они с этим бременем более или менее бесхитростно справлялись.
Однако в целях экономии и под решительным нажимом эко-активистов, всё чаще собирались из повторно переработанных промышленных и твердых бытовых отходов. Но вместо, как это зачастую и бывает, стремительного очищения Голубой планеты, – еще больше захламляли ее своими быстро выходящими из строя и трудно утилизируемыми андроидными тушками.
Тем не менее, новая концепция – конструировать околотехногенных тварей из невиданного по своей разношерстности и стоимости хлама – дала быстрые плоды. Акции Nikel росли, а умные животные, так полюбившиеся каждой эко-утонченной, крайне одинокой и при этом урбанистически настроенной натуре, выросли в цене.
– Очередной год – очередной успех! – Радостно провозгласил довольный гендиректор и отслюнявил каждому из сопричастных хорошенькую премию. И пока количество вреда было обратно пропорционально размерам приносимой следом пользы, объемы поставляемого хлама только росли. И попадало в него с учетом нескончаемого кризиса всё что, пардоньте за мой французский, non cloue.
И из него-то, как из мифологической пены морской, и вышел в один прекрасный день несгибаемый, криво спаянный, а потому и уцененный на двадцать процентов Мюнхгаузен. В которого впечатлительная, но несколько стесненная в средствах Нелли, сразу и влюбилась. Даже не подозревая, что бытовой электронный мусор, ставший в последствии отдельными частями ее любимого псевдокотячего организма, был не столько бытовым, сколько…
– А… сойдет!
Вот.
И как когда-нибудь покажет вскрытие, собрали Мюнхгаузена в основном из списанного, утянутого и неумело распиленного ЭВМ, честно отгудевшего свое еще до начала нулевых. Но могло быть и хуже:
«А сердешник куда ставить?!»
Повезло питомцу Нелли еще и потому, что особо хитрые секретные сплавы, которые и составляли основу инновационного советского компьютера, вывели способность котячего ИИ к обучению на новый, около орбитальный уровень.
На том Мюнхгаузен уже два года и стоял. А точнее – лежал, иногда вычислял и скучал. В ожидании следующей реинкарнационной переработки, разумеется.
Но сегодня…
Строптивая «Тётя Клава» – одна из наиболее популярных текущих версий Умного дома – позволила себе несколько повысить допустимую норму вольт, чем взъерепенила ломающего родные розеточки паршивца пуще прежнего. И после очередного:
«Хтыщ!»
Заставила его забить хвостом не только, чтобы загасить взметнувшееся пламя.
– Гадюка, – сладко протянул он и пошел в разведку. Внутреннее естество настойчиво рекомендовало внимательно осмотреть всё подсобное хозяйство, начинавшей уже немного раздражать «Тёти». А после – выявить наиболее проблемные оголения и бесконтактные места. Собственно говоря, так, Мюнхгаузен и забрел в не интересовавший его прежде чуланчик – впоследствии главное пристанище электронного непрошенного гостя. А всё потому, что именно здесь по воле крайне магического и малоизученного русского «авось» им и была обнаружена неучтенная розетка, почему-то подключенная к соседям. Единственный источник питания, на который не распространялась власть самоуправной домомучительницы.
– Ну теперь-то мы посмотрим и кто, и кого, – шептал ехидный постоялец и всё крепче прижимался пушистым задом к бесконтактной передаче.
Но спустя три дня, когда противостояние, после выведения из строя макарунницы, перебралось на новый небывалый уровень, Мюнхгаузен почувствовал, что снова заскучал… И как с ним бывало уже не раз, к счастью перегруженной, от стресса и коротких замыканий системы, отправился на поиски иного «неизведанного». Нашел он его внутри спального мешка в дальнем углу теперь уже любимого чулана.