Прошлое не отпустит
Шрифт:
— Я думала, вы хотите показать мне фотографию.
— Сейчас покажу. Но сначала — Марди-Гра.
— Напоминает ли мне что-нибудь этот праздник?
— Да.
— Вы же и сами знаете. Напоминает.
— А подробнее нельзя?
— Вы же говорили, что торопитесь.
— Не умничай, ладно?
Меган вздохнула.
— Тот вечер, о котором я вам рассказывала, когда я убежала. Это было на Марди-Гра.
— Что-нибудь еще? — с удовлетворенным видом спросил Брум.
— В каком смысле?
— В любом. Например,
Меган на секунду задумалась и покачала головой:
— Нет.
Перед Брумом на столике лежала продолговатая папка. Он постучал по ней пальцем. Меган выжидательно молчала. В кабинку с кофейником в руках заглянула официантка.
— Подлить, дорогой? — спросила она, перекатывая во рту жвачку величиной с кухонную губку.
Брум отрицательно покачал головой и, дождавшись, пока официантка выйдет, развязал тесьму на папке, вытащил фотографию и подтолкнул ее к Меган. Решив с самого начала, что скрывать ей нечего — по крайней мере она сама себя в этом убеждала, — Меган не была готова ни к какому подвоху или, если угодно, не ожидала увидеть на снимке ничего особенного. Возможно, именно поэтому, едва взглянув на него, она так насторожилась.
И скрыть этого не смогла. Брум все заметил, это было ясно. Меган медленно подтянула фотографию поближе и всмотрелась в нее.
— Узнаешь? — спросил Брум.
«Надо выиграть хоть немного времени, — подумала она. — Соберись».
— Если вы хотите знать, видела ли я эту фотографию раньше, то ответ: нет, не видела.
— Но место знакомое, верно?
Меган медленно кивнула.
— Так где был сделан снимок?
— В той части парка, о которой я вам говорила. — Меган судорожно вздохнула. — У старых развалин.
— Где ты обнаружила Стюарта Грина, залитого кровью?
— Да.
Повисло молчание.
— Мужчину на фотографии узнаешь?
Действительно, в левом верхнем углу фотографии запечатлелась фигура мужчины со светлыми волосами, в туго обтягивающей его толстовке. Возможно, Брум решил, что Меган потому и напряглась, что узнала этого человека.
— Так ведь лица не видно, — сказала Меган.
— Точно не знаешь, кто это?
— Точно.
— Но насчет места сомнений нет? Именно здесь ты в последний раз видела Стюарта Грина?
Меган изобразила, что пристально изучает фотографию, хотя никакой необходимости в этом не было.
— Да.
— Больше ничего сказать не хочешь? — Брум уперся ладонями в крышку стола.
То, что у Брума оказался снимок, сделанный в Сосновой Вырубке, удивительно, но не больше — ничего сверхъестественного или страшного в этом не было. Меган потрясло и буквально пригвоздило к стулу, не давая ни соображать нормально, ни говорить четко, само появление этой фотографии.
— Как она к вам попала?
— А что?
Следовало
— Да просто любопытно, как к вам попала фотография, сделанная именно в том месте, о котором я говорила.
Брум пристально посмотрел на нее. Она попыталась выдержать его взгляд.
— Кто-то прислал снимок в участок. Более того, этот (или эта) кто-то весьма постарался, чтобы я не узнал имени отправителя.
Меган почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— И зачем же ему (или ей) это понадобилось?
— Понятия не имею. У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?
Были у Меган кое-какие мысли. До знакомства с Рэем Левиным она совершенно не разбиралась в фотосъемке. Но он научил ее. Он рассказывал ей о постановке света, об угле съемки, выдержке, композиции кадра, фокусировке. Он брал ее с собой туда, где особенно любил снимать. И он постоянно фотографировал одну женщину — этой женщиной была она, Меган, — от нее, по его словам, он был без ума.
По прошествии времени Меган нашла в «Гугле» имя Рэя в надежде увидеть его новые работы, но обнаружила только те, что были сделаны еще до их знакомства, когда он считался известным фотожурналистом. И все. Но Меган их не забыла. Она помнила, как он обращался с камерой: углы, свет, композиция, выдержка, — словом, все. Так что и теперь, хоть столько лет прошло, сомнений у нее практически не было. Это был снимок, сделанный Рэем Левиным.
— Нет, — сказала Меган, — ничего в голову не приходит.
И тут же услышала, как Брум едва слышно пробормотал:
— О Господи, только не сейчас.
Меган обернулась, предполагая увидеть Гарри Саттона, но это был не он. В ресторанчик вошли двое мужчин. В одном безошибочно угадывался полицейский в годах — седые волосы со стальным отливом, жетон на поясе, брюки на подтяжках, а вид такой, будто ничего важнее в мире, чем его дела, нет. На другом была кричаще яркая гавайская рубаха. Три верхних пуговицы расстегнуты, на груди утопала в густой поросли волос золотая цепочка с медальонами. Этому было лет примерно пятьдесят пять, может, чуть больше, и выглядел он растерянным и сонным. Старший зашел в ближайшую свободную кабинку. Гаваец последовал за ним и шлепнулся на стул, словно марионетка, которую дернули за тесьму.
Брум опустил голову к самой чашке, явно надеясь остаться незамеченным. Но не тут-то было. У Старшего сузились глаза. Он встал и сказал что-то Гавайцу. Если тот и услышал, то виду не подал. Он просто сидел, сверля глазами стол, будто там были сокрыты некие важные тайны.
Старший направился к ним. Брум поспешно сунул фотографию в папку.
— Брум! — процедил Старший.
— Шеф.
Возникло некоторое напряжение. Голдберг перевел взгляд на Меган.
— А это кто у нас? — спросил он.