Прошлое не продаётся
Шрифт:
– Хорошо, Алексей, спасибо. Я с ним сегодня как раз встречаюсь. – Гуров собрался положить трубку, но вновь услышал голос Смирнова:
– Будете там, проверьте-ка его туфли. Особенно каблуки. Поговаривали, что они у Патрикея, это его погоняло, с секретом.
В СИЗО Гуров приехал ближе к десяти. На проходной он встретился со следователем, которому поручили дело «Карат-экстра».
– Вы Лев Иванович? – вежливо осведомился худощавый высокий мужчина, похожий на Жака Паганеля. – Хотите поговорить с Медниковым? Ой, дело безнадежное. Хитер, изворотлив, все спихивает на Мушенкина. Даже не знаю, с какого бока к нему подойти.
– Сейчас,
Медников даже на первый взгляд не казался простаком. Едкий, как кислота, взгляд маленьких бегающих глаз светился хитростью, умом и изворотливостью. Небольшого роста, жилистый и крепкий, как пружина, он даже в следственном изоляторе держался нагловато и уверенно.
Сев напротив Гурова, он вызывающе ухмыльнулся:
– Что, гражданин следователь пал духом и попросил подкрепления?
– Разувайся, – просто и даже чуть скучающе распорядился Гуров.
Стоящий у окна следователь удивленно смотрел на Гурова через прямоугольные линзы очков.
– Ты что, начальник? – Медников выпучил глаза. – А это еще зачем? Может, еще и штаны прикажешь снять?
– Понадобится – прикажу. – Голос Гурова стал более жестким и властным. – Туфли снять и поставить на стол.
Он развернул газету и расстелил ее на столе перед донельзя ошарашенным Медниковым. Тот, немного поколебавшись, все же сдернул с ног туфли, которые без шнурков, изъятых при задержании, успели изрядно растоптаться. Гуров придвинул их к себе и стал внимательно осматривать каблуки и подошвы. Медников, до которого вдруг дошел смысл происходящего, сидел как на иголках. Заметив, что он привстает, Гуров жестко скомандовал:
– Сидеть! Без глупостей!
Правый каблук ничего особенного собой не представлял, а вот левый и впрямь оказался с секретом. С силой повернув его против часовой стрелки, Гуров разъединил его точно посередине и увидел в потайном пазу крохотный, менее чем на грамм содержимого, шприц-тюбик, в котором через прозрачный пластик виднелись остатки темно-бурой жидкости.
– Вот это да! – ахнул следователь, подходя поближе. – Вот это сюрприз!
– Ничего не знаю! Это не моя обувь! Мне ее в камере подменили! – истерически взвыл Медников, злобно вытаращив свои глубоко спрятанные глаза. – Это ваши, ментовские, штучки. Это вы мне нарочно подсунули. Где свидетели, где понятые?!
– Ты визг свой прекращай, – строго заметил Гуров. – Сейчас эксперт снимет с тюбика отпечатки пальцев и произведет анализ того, что в нем еще осталось. Одну дозу ты всадил Мушенкину. Другую припас кому-то еще из своих сокамерников? Думаю, им об этом узнать будет интересно.
– Никому я ничего не всаживал и не собирался! – Медников продолжал упорствовать. – Я требую адвоката!
– Слушай, Медников. – Гуров смотрел на него с презрительным разочарованием. – Ну что ты юродствуешь? Эту партию ты проиграл вчистую. С учетом вновь открывшихся обстоятельств, мы обязательно проведем повторную, более тщательную и углубленную, судмедэкспертизу трупа Мушенкина. И я уверен, насильственный характер его смерти обязательно будет доказан. На тюбике твои отпечатки есть гарантированно. А сокамерники, узнав о том, что ты кому-то из них тоже готовил досрочную отправку на тот свет, тебя не помилуют. Крыс в тюрьме не любят. Что, опять не согласен? Поясню. Если бы ты хотел ограничиться одним лишь Мушенкиным,
– Я… – хрипло выдохнул Медников. – Если бы не удалось отмазаться, я бы уплыл на лодочке. Вот, смотри! – И он вскинул руку, на запястье которой была вытатуирована лодочка с веслом.
– Ну, что ж, – удовлетворенно констатировал Гуров, – с этим вопросом мы разобрались. Теперь следующий. Каким образом в вашей мастерской оказалась книга, похищенная в монастыре? Только заранее хочу предупредить, что валить на усопшего Мушенкина бесполезно. Ты был его правой рукой, и свои делишки вы обстряпывали на равных.
– Кто сказал? – Медников возмущенно замахал руками. – Это бред!
– Смирнов, которого вы сначала упрятали за решетку, а потом и вовсе определили изничтожить. Разве не так? Но попытка убийства сорвалась, он оправдан и выпущен на свободу. Более того, он просто жаждет очной ставки с тобой и готов выступить на суде свидетелем.
– Мать твою… – Вне себя, Медников ударил по столу крепко сжатым кулаком. – Говорил же этому барану, что Швера долбаного сразу надо было замочить!.. Мужик какой-то книгу принес, предложил взять. Мы не отказались. Книга ценная, на ней можно было хорошо навариться. А кто он и откуда – нас не интересовало.
– Ну брешешь же, Патрикей! Врешь – наглее наглого, – язвительно рассмеялся Гуров. – Ну, хорошо, я постараюсь тебе помочь. Некто Жидких, экспедитор бывшего кооператива «Московские зори», когда-то попал в заключение на несколько лет, а в день его задержания из квартиры, которую он снимал, пропала ценная вещь. И вот, когда он вышел на свободу и попытался скрыться за монастырскими стенами, его там все равно разыскали и предъявили счет. Встречался с ним правая рука хозяина, некто Антошин. И тогда, чтобы откупиться от своих не в меру жадных друзей, совершил послушник Димитрий страшный грех – украл дорогую старинную книгу. Но по пути к марвихеру Плейбоше, неподалеку от так называемой Шмадряевки, его убрал помощник Плейбоши Свистун, он же – Станислав Гусевский. Однако, пока он прятал труп, книгу кто-то похитил и прямиком к вам. Кто этот человек, его фамилия?
– Гошка Якимчук, – ошеломленный невероятной осведомленностью опера, выдавил из себя Медников. – Его Мишка Антошин послал следить за монахом. Мишку с его долей опять кинули, и он предложил в счет этого грабануть монаха. Но не убивать. Книгу толкнуть, деньги поделить. Ну, Гошка и шел за ним следом до того самого места. Все никак не мог выбрать момент для гоп-стопа. А когда Свистун грохнул монаха, Гошка смекнул, что Плейбоша и Свистун хотят кинуть контору. Он книгу цапнул – и ходу. Ему и напрягаться не пришлось. Мы уже начали искать покупателя…
– А вообще как строятся взаимоотношения между «Чайкой» и «Карат-экстра»? – согласно кивнув, поинтересовался Гуров.
– Каждый сам по себе, – поморщился Медников. – Но корыта стоят рядышком. Да и общее корыто тоже имеется.
– То есть так называемый общак, который столь неосторожно щипал Антошин? За что его и приговорили, – задумчиво констатировал Гуров. – А Кио из чьей конторы?
– Из той, – куда-то неопределенно мотнул головой Медников. – Он в шестерках, правда козырных, у какого-то Эдика. Фамилию не знаю. Вроде бы Эдик Антошина и приговорил.