Прошлое не продаётся
Шрифт:
– А у нас тут вообще однажды хохма такая приключилась, – плюхнувшись на свободное место, с типичным московским аканьем вклинился в разговор росленький круглолицый дальнобойщик лет сорока. – Заночевали в отстойнике, подруливают четыре фуры. Смотрим, по региону – Иваново. Поужинали они с нами, потом чего-то под машины полезли. Через полчаса несут нам свои карданы и болты в узелках. Мол, до утра у себя, ребята, придержите. Ну а нам чего? Взяли, спрятали. А они достают водяры бутылок десять и начинают квасить. Надрались до синевы. Мы только по кабинам спать легли, тут слышим – дым столбом. Часов до трех гоняли движки, пока соляра не кончилась. Чуть рассвело, идут к нам за карданами. Мы их спрашиваем: «А для чего вам это нужно?» Они, значит, толкуют, что это у них уже привычка такая – как вечер, так нажраться. А пьяных обязательно тянет
Громкий хохот заглушил последние слова рассказчика. Гуров посмотрел на часы, и в этот момент в дверях показалась знакомая фигура. Взяв кружку пива и воблу, Амбар подошел к столику Гурова и, как бы видя его впервые, попросил разрешения присесть.
– Извиняюсь за опоздание, Лев Иваныч, – отхлебнув пива, полушепотом заговорил он, пошныряв глазами по сторонам. – На знакомого у остановки нарвался. Расспрашивать начал, куда, мол, да чего… Ну, отбрехался, будто по дешевке новый сотовый предлагают. Вот вроде бы решил взглянуть – чистый ли. А то, случись, с делом связанный, особенно с мокрым, – не отмажешься. Что за проблемы-то?
– Новости утром смотрел? Видел, показывали мужика, которого убили неподалеку от станции электрички? Ты с ним не знаком?
– Хм… – Амбар снова отхлебнул из кружки и начал лущить свою рыбину. – Новости смотрю стабильно. Надо же знать, чем живет столица. Видел я этот сюжет, но кто такой этот убиенный – не в курсах. С памятью у меня пока слава богу, так что могу сказать уверенно: раньше с ним никогда не пересекались. Это точно.
– Хорошо, – кивнул Гуров. – Тогда что можешь сказать об интересующем меня контингенте, проживающем в тех краях? Я имею в виду людей, именуемых барыгами, марвихерами, занимающихся скупкой антиквариата, всяких редких ценностей. В первую очередь, конечно, – музейных.
– Поселочек этот я знаю. Его местные меж собой Шмадряевкой зовут. А вот кто там из марвихеров по антиквариату – надо уточнить. Был один такой лет десять назад. Но жив ли сейчас – сказать затрудняюсь. Из него уже тогда опилки сыпались. Ну все, Лев Иваныч, задание понял. Отчаливаю. Как что надыбаю – сообщу.
Амбар допил пиво, сунул остаток воблы в карман пиджака неопределенного цвета и быстренько скрылся за спинами ввалившейся в кафе очередной компании дальнобойщиков.
Вернувшись в управление, Гуров снова позвонил Дроздову. Когда их разговор подходил к концу, в кабинет, утирая взмокший лоб, вошел Крячко.
– Ну что там у тебя? – положив трубку, поинтересовался Гуров.
– Ну и жарища! Прямо как в июне. С утра-то какая чудная была погодка… – Отдуваясь, Стас сел на свое место.
– Да я тебя прошу не прогноз погоды сообщить, а что удалось выяснить, – в голосе Гурова прозвучала нотка раздражения.
– Ой, не гони вороных, – отмахнулся Крячко. – Будет тебе и белка, будет и свисток. В общем, на месте происшествия ничего интересного. Ни пакета, что был у Монаха, ни того, что лежало в пакете. Двое подозреваемых, которых задержали по горячим следам, на авторов этой мокрухи явно не тянут. Они и сейчас-то лыка толком не вяжут, трясутся с похмелюги. А вчера их вообще как дрова везли. Главное – они и не сознаются, и не отказываются. Сами ничего не помнят. Так-то они мужички нехилые – оба силачи. Правда, росточком не вышли. Оба, как на заказ, из категории «метр с кепкой».
– Стоп! А это уже интересно, – оживился Гуров. – Наш Монах был не ниже метра восьмидесяти. Единственный удар, ставший смертельным, был нанесен ему сзади по темени. Заметь – не в затылок! А как эти «метры с кепкой» могли дотянуться до его макушки? Друг на друга становились или подпрыгивали? В их тогдашнем состоянии это было нереально. Значит, удар нанес кто-то третий, ростом повыше, да и более трезвый. К тому же найденная бутылка с кровью на донышке, безусловно, не орудие убийства. Дактилоскопия показала, что большой палец державшего ее человека находился у края горлышка, а не у его основания. Значит, из бутылки только лишь наливали. Нас пытались пустить по ложному следу. Впрочем, не очень искусно.
– Кстати, там, в отделе, мне рассказали еще, что в прошлом году на том же месте было нечто похожее. – Стас достал блокнот. – Вот, я записал. Некто Смирнов Алексей Алексеевич поздним вечером, было это в начале марта, с целью совершить ограбление нанес тяжкое телесное повреждение
– Та-ак… – Что-то напряженно обдумывая, Гуров смотрел куда-то в окно. – Ты считаешь, что эти два случая каким-то образом взаимосвязаны?
– Не знаю… – Стас пожал плечами. – Но что-то подсказывает – да, тут есть какая-то общая ниточка. Хлипенькая, но есть. То, что эти происшествия случились почти на одном и том же месте, скорее всего, совпадение. А вот другое – Шмадряевка, откуда и Смирнов, и Воронова и куда приехал наш Монах, – уже намек на что-то общее.
– Хм… – Гуров зевнул и, поеживаясь, потряс головой. – Этот случай мы изучим, но только в общих чертах. Нам нельзя расплываться мыслью по древу. Можем упустить главное. А главное сейчас вот что: установить личность убитого. Без этого можем забуксовать, даже не начав расследование. Кстати, а ты не запомнил… Ах да, ты тоже не обратил внимания на тех, кто выходил вслед за Монахом. А вот наш новый знакомый… Ну, художник, он их видел и мог бы или нарисовать портреты, или помочь с фотороботом.
– Думаю, лучше будет, если с его участием составим фоторобот, – задумчиво изрек Крячко.
– Ты не доверяешь его художественным талантам? – усмехнулся Гуров.
– А вдруг он абстракционист? Помнишь же анекдот, как на основании портрета преступника, сработанного таким живописцем, полиция задержала, если не изменяет память, старуху восьмидесяти лет и две газонокосилки? Или что-то наподобие.
– Ну-у-у… – Гуров рассмеялся, – будем надеяться на лучшее. Вот только как его найти? Конечно, если у него есть временная регистрация, то за этим дело не станет. Значит, он из Саратовской области, зовут Владимир Солдатов. Давай-ка, займись этим делом. А я сейчас немного подзагружу Игорька Гойду. Следствие по этому делу вести будет он, вот пусть и включается в процесс. Как сообщил Дроздов, наш Монах некоторое время назад отбывал не менее шести лет усиленного режима в одном из «монастырей» Волго-Вятского региона. Это явствует из наколки на руках и теле. И отбывал он срок по статье, на зоне неуважаемой: на его ягодицах наколки, свидетельствующие о том, что был «опущен» сокамерниками. Так что в заключение попал он не за кражу или контрабанду каких-либо ценностей. Отсюда вопрос: а не было ли его убийство чьей-то местью за совершенное им ранее? Вот пусть Игорек и пороется в картотеках, поищет, откуда наш подопечный. Но и монастыри все равно надо объехать. В каком-то из них он был, хотя и недолго. По мнению Дроздова, у него действительно стрижка, типичная для монастырского послушника. И еще интересный момент: на его ладонях обнаружены едва различимые ссадинки, полученные за сутки до гибели то ли от грубого камня, то ли от шероховатого металла. Где-то что-то он разгребал или куда-то взбирался. Ну все, уже вечер. Пора по домам. Завтра спозаранок ты едешь искать художника, я – по монастырям.
Зазвонил телефон. Гуров поднял трубку и услышал голос Амбара. Тот сообщил, что выяснил нечто интересное, о чем готов поведать хоть сейчас при личной встрече. Стас сочувственно ухмыльнулся и, помахав пальчиками, направился к двери. Мысленно кляня эту скверную необходимость без конца жертвовать личным временем, Гуров вышел из управления и направился к станции метро.
ГЛАВА 3
Гуров даже не предполагал, что в Москве и области монастырей за последние годы прибавилось столь изрядно. И если лет двадцать назад они были чуть ли не экзотической диковиной, то теперь их, судя по всему, стало почти так же много, как и в начале прошлого века. Впрочем, начало прошлого века было чем-то запредельно далеким, и поэтому Гуров даже представить себе не мог тогдашнего изобилия культовых сооружений. Как ни силился, хотя на недостаток воображения ему было бы жаловаться грешно. Все же действительно в начале всего сущего было Слово. И мироздания, и теперь уже полузабытой «катастройки». Сказал общеизвестный в ту пору политик, что «процесс пошел», он и пошел… И вглубь, и вширь, и вкось…