Прошу к нашему шалашу (сборник)
Шрифт:
Пока терялся в этих догадках, парень разгреб солому, достал из-под нее небольшой деревянный ящик. А в ящике слышу частое "пик-пик", "пик-пик".
– Мышь там?
– спрашиваю.
Стежка расплылся в улыбке, раскрыл ящик и показал, что в нем. А там что вы думаете?
– там лежат у стенок с обеих сторон тоненькие резиновые мешочки, а в них вставлены капсюли от кукол, может, от игрушечных кошечек или собачек. Знаете, такие резиновые: их давнешь, а они - пик-пик. А посредине мешочков - какой-то пружинный механизм, вроде часов с маятником. Маятник-то ходит туда-сюда, то по одному мешочку ударит, то
– Вот здорово придумано!
– вырвалось у меня.
А Стежка, довольный собой, сказал:
– Механика! Двухнедельный завод.
В этот обход на широких лесных степях он достал из капканов трех лисиц. Из трех огненных шкурок предложил мне в подарок любую, каждую расхваливал и очень обиделся, когда я не принял подарка. Мол, вместе ходили по степи, мерзли и вдруг такое огорчение.
ФЕДОТ, ДА НЕ ТОТ
Окрыленный успехом на озимых полях, Стежка повел меня куда-то в гору, в реденькие ельники. Сказал: "Пойдем на лабаз". При слове "лабаз" я представил себе охоту на медведя. Задерет косолапый в лесу корову или лошадь, сразу не съест, а потом приходит доедать, как в свою кладовку или столовую. Его тут и подкарауливают охотники. Устроят на дереве небольшие полати, по-местному - лабаз, сидят на них с ружьями и ждут, когда Михаил Иванович Топтыгин пожалует на ужин или на завтрак. Он обычно долго ждать не заставляет.
– Это что ж, ты меня на медведя повел?
– спрашиваю Стежку.
– Нет, - говорит, - медведя-то я там случайно взял, в прошлом году.
– А взял все-таки?
– Взял.
– Как же это получилось?
– Видите ли, неподалеку от скотного двора (во дворе-то в том, в лесу, живет колхозный молодняк: телки, бычки, жеребята) я вырыл яму. Метра два, пожалуй, глубины будет. В эту яму ловил волков. Случается, падет от болезни какая-нибудь животина. Я возьму ее и увезу к ловушке. Над ямой положены две жерди. На эти жерди я приспособлю падаль. А самую ловушку замаскирую, прикрою ветками, травой, сеном ли. Зверь-то как учует падаль, пойдет к ней, ну и сорвется в тартарары. Приходишь, а он там, глядит на тебя злобно да зубами ляскает. Яма-то у меня на бойком месте. Вроде как бы в воротах. По обе стороны крутые горы, скалы. По эту сторону гор угодья нашего колхоза, а по ту - совхозные. Волки-то и кочуют через эти ворота из совхоза в колхоз и обратно опять. Недаром говорят - волка ноги кормят. Ну уж если учуют добычу на моей яме, сразу кидаются на нее, в драку даже. Однажды сразу пять штук в ловушку залетело.
– Здорово!.. А ты, Стежка, не врешь? Как будто враньем попахивает.
– Ну вот еще! Честное комсомольское.
– А как же медведя-то поймал? Тоже на падаль?
– Ну да.
– А он вроде не охотник до мертвечины.
– Так ведь когда как. Дело-то было перед весной, по глубокому снегу. Непутевый попал, а шатун, В горах-то от леспромхоза бревна рубили. Ну, видимо, и подняли лесорубы косолапого из берлоги преждевременно. Он и пошел бродить по лесу как угорелый. Проснулся, так чем-то питаться надо. Тут уже разбираться не приходится, лишь бы что на зуб попало съедобное.
– И набрел на твою приманку?
– Набрел. И тоже не сразу на еду кинулся. Походил он вокруг этой ямы! Вы видали спиральку на круглой электроплитке, какими она витками там располагается?
– Видал, понятно.
– Так вот он,
– А вот теперь кто, по-твоему, сидит в яме?
– спросил я Стежку, следуя за ним по пятам.
– Теперь? Могу ручаться, если не один волк попался, так два, а то и три.
– Ты так думаешь?
– Уверен даже.
– Откуда у тебя такая уверенность?
Позавчера мне сказывали колхозники, приходили в село из лесной заимки: мол, Евстигней Поликарпович, видели возле твоей ловушки волков. Не иначе, станут твои. А раз были возле ямы, то будут и в яме. Голод - не тетка, куда угодно загонит. Вот посмотрите. Могу биться об заклад. Яма пустой не будет.
– А почему, Стежка, тебя тут все величают по имени-отчеству?
– Кто их знает. Дали такое прозвище, оно и пристало. У нас тут без прозвища никто, пожалуй, не живет. По документам, к примеру, Петров, по кличке - Козодой.
Снег в лесу был рыхлый, рассыпчатый, все равно что сахарный песок. И тропа была не бугристой, а канавкой. Шагал Стежка весело, бодро. Если замечал чьи-либо следы, небрежно говорил, должно быть, имея в виду мою любознательность: "Косыга, векша, глухарь крестики наставил..."
Где-то за ельником послышался рев телят. По носу резнул какой-то тонкий и острый запах. Стежка тут же предупредил мои вопросы:
– Тут рядом заимка. Силос нетелям развозят.
К животноводам парень не пошел, а повернул влево, вниз, к ложку или речке, где высокой, взлохмаченной грядой рос ольховник, а возле него - не молодые и не старые березки.
Вскоре мы очутились на небольшой поляне - и будто попали на сорочий базар. Десятки белобок, расположившихся на кустарнике и на одиноких березках, подняли невообразимый гвалт, перелетали с места на место, словно затеяли какую-то игру. Только одна слетит с сучка, на ее месте уже сидит другая. И так везде. И стрекочут, стрекочут, дли пущей важности покачивая длинными хвостами. А тут же, на снегу, молча разгуливают самодовольные вороны.
– Неспроста сороки раскричались!
– повернувшись ко мне, сказал Стежка. Потом перевел взгляд на рыжий бугорок, накрытый сеном и огороженный в две жерди.
– Значит, есть кто-то в яме?
– спросил я.
– Обязательно!
– Ну-ну, смотри.
Площадка возле ямы вся была утоптана. Полей ее водой - и будет гладкий каток. В одном месте над ямой явно обозначилась дыра. Стежка припал на колени и заглянул в темное отверстие, а потом встал и разочарованно сказал:
– Заяц сидит.
– И то зверь, - утешил я его.
Парень сходил в кусты, принес оттуда легонькую лестницу и спустился в ловушку. А когда выволок из ямы косого за уши, живого, с вытаращенными глазами, подержал его на вытянутой руке и спросил:
– Вам надо?
– Нет.
Тогда Стежка швырнул беляка в снег, в сугроб. Затопал на него и забил в ладоши:
– Удирай да больше не попадайся!
ЛЕДЯНОЙ ПТИЧНИК
День клонился к вечеру. Стежка вел меня ельником вдоль горы, ближе к дому. Зимнее солнце все время было за гребнем высоких скал, за Уральским хребтом, а выше хребта так и не смогло подняться. Идем по снежной тропе и молчим. Парню, видимо, не по себе: волками хвалился да и провалился. Я тоже ему не досаждаю разговорами. Да и находились уже, устали.