Проснуться живым
Шрифт:
Именно в таком положении нас обнаружила в час ночи Реджина Уинсом.
У Хэла Принса были часы с боем, благодаря которым я узнал, что миновал ровно час с начала понедельника 16 августа.
— Так я и думала! — сказала Реджина. Она выглядела очаровательно в розовом свитере с высоким воротом и белой юбке в обтяжку, но взгляд ее был сердитым.
— Привет! — отозвался я. — Что именно вы думали?
— Что вы здесь пьете. Я ведь права, не так ли?
— Разумеется. Послушайте, как вам удается...
— Я поняла,
— Я просто рассказывал девушкам забавную историю. Над шутками полагается смеяться — иначе в них нет никакого смысла. Держу пари, вы тоже посмеялись бы, Реджина. Давным-давно, когда рыцари носили пояса...
— Не хочу слушать никаких грязных историй!
— Кто сказал, что она грязная? Я сказал «забавная».
— Если ее рассказываете вы, значит, она грязная. Моя эйфория начала испаряться.
— Так как вы еще ее не слышали, — заметил я, — то как вы пришли к такому выводу — с помощью логических дедукций или танцуя на цыпочках по водной поверхности?
— Не кощунствуйте!
— А кто кощунствует?..
— Девушки рассказали мне, что вы проделывали в церкви! Вы несли крест...
— Да, — прервал я, — и могу попытаться объяснить вам, когда вы будете менее сердитой, что нет ничего дурного в использовании креста с целью помочь десяти девушкам избежать опасности. Конечно, это может вас не заинтересовать, но единственные больные места, которые у меня остались, это на правом боку и бедре, куда я прижимал крест. Тут есть о чем поразмыслить, верно?
— Вам должно быть стыдно. — Реджина огляделась вокруг, сверкая почти лиловыми глазами. — И вам, девушки, тоже! Сидеть голыми рядом с мужчиной!
У меня заболела шея, и я слегка переменил положение, чтобы смотреть на Реджину не напрягаясь.
— Ну, а нам не стыдно, дорогая, — вежливо ответил я. — Разве стыд сделал бы нас счастливее? Эти прекрасные дамы и я всего лишь шутим и отдыхаем. Одетым или обнаженным, стыдиться нам нечего.
— Это только ваше мнение. Я улыбнулся:
— А чьим еще мнением я должен руководствоваться? Она начала поворачиваться, и я быстро продолжил:
— Слушайте, давайте будем друзьями. Присоединяйтесь к нам. — Я посмотрел на обнаженных красавиц. — Правильно, девочки?
Послышалось дружное «да!», за которым последовали веселые замечания: «Оставайся, Реджина!», «Садись сюда!» и так далее.
Лицо Реджины приняло довольное и в то же время обеспокоенное выражение.
— Я... — начала она, потом снова посмотрела на меня и заговорила прежним сердитым тоном:
— Возможно, вы ожидаете, что я тоже разденусь?
— Ну, «ожидаете» — это слишком сильно сказано. Я могу надеяться, намекать, даже умолять...
— Вы просто ужасны! Рядом с вами десять обнаженных женщин, а вам нужна еще одна! Неужели вам мало десяти?
Я печально покачал головой:
— Реджина, я понимаю, что для вас это сущее проклятие. Но каждой женщине необходим мужичина...
— Со мной этот номер не пройдет, мистер Скотт!
— Зовите меня Шелл, ладно? Между прочим, я вспомнил одного мальчугана, с которым учился в школе. Он приберегал свой пирог к празднику, а когда наступило 4 июля, пирог стал сухим и черствым... Простите, что я упомянул об этом...
Но Реджина едва ли внимательно меня слушала. Она стиснула кулаки и топнула ногой по ковру.
— Кроме того, что все девушки разделись, вы хотите, чтобы я последовала их примеру, но сами и не думаете снимать одежду.
— Ну, это другое дело.
— Вовсе нет.
— Это сейчас вы так думаете. Но если я разденусь, вы можете изменить свое мнение.
— Она права, — заявила Тереза. — Он все еще одет...
— Почему это мы голые, а он...
— Шелл, decnudo tambien, о ninguna — to falmento о nada... [21]
21
Раздевайтесь тоже — все или ничего... (исп.).
— Реджина права — что хорошо для гусынь, хорошо и для гуся,..
— Лучше давайте выпьем, — предложил я. — Пойду приготовлю...
Никто не обратил на меня внимания, хотя все говорили обо мне. Это могло заставить парня усомниться в его способностях к общению, а также сообщить ему кое-что о женской натуре.
Сильвия привела дискуссию к концу — а может, только к началу. К моменту истины или, по крайней мере, к решительной стадии. Воспользовавшись паузой, она негромко заметила, хотя ее слова прозвучали подобно колоколу:
— Я знаю, как уладить все по справедливости. Шелл и Реджина — единственные одетые среди нас. Реджина говорит, что уходит и не будет раздеваться. Поэтому Шелл может остаться одетым и уйти с Реджиной или раздеться и остаться с нами.
— Правильно!
— Одетые с одетыми, а голые с голыми!
— Это справедливо!
— Ради Бога, это просто нелепо... — начал я, но, как вы можете догадаться, они не прореагировали на мои слова.
— Давайте проголосуем, — предложила Сильвия.
— Но вы должны выслушать и мое мнение...
— Верно, проголосуем!
Голосование не заняло много времени. Не могу сказать, что решение было принято единогласно с первой попытки. Первый результат был семь против трех, второй — девять против одного, третий — десять против ничего. У меня создалось впечатление, что ничем был я сам. По окончании референдума Сильвия посмотрела на меня, и ее ярко-голубые глаза заблестели, как будто в них отражалось солнце.
— Решение принято, — улыбнулась она.
— То есть как это принято? Я не голосовал.