Прости меня

Шаповал Николай Иванович

пугали сгоряча,

но к мужу родному, дорогому

пропускали молча.

В общежитии для медработников

жить мне предложили

на территории при больнице

и дежурная выдала мне ключи

от номера в гостинице.

В номере уютно и светло,

санузел с душем,

телефон, радио и цветы.

Проблема появилась.

Не было гостинице -

ни кухни, ни плиты.

Вдобавок, забрали

мою одежду,

мои любимые туфельки

пропитанные радиацией,

всё загерметизировали в целлофан,

запаяли в аккурат,

выдали комнатные тапочки

и больничный, свеженький халат.

Как мне дальше жить?

В чём в магазин сходить?

Как мужу и себе и на чём

бульончику сварить?

Было бы желание,

стремление и мечта,

были люди добрые -

помогла любовь, беда.

Как любила я -

своего родного, ненаглядного?

Как любила?

Словами душу не понять.

Целыми ночами с мужем

время проводила.

Меняла мужу простыни,

подушку поправляла.

Постоянно, держала его ладонь

горячую, как огонь.

Медсёстры отделения

сотни раз

ругали, предупреждали.

Убеждали в коридоре:

"Близко не подходить!"

Самоубийцей называли.

Просили: "Рядом не сиди!"

Потом махнули рукой -

"Хочешь умереть. Иди!"

Гуськова Ангелина

узнала, что я беременная,

вызвала к себе... вскоре -

я стояла молча, как школьница

у Ангелины на ковре.

"Что за стыд и что за срам!

Как ты могла?

Ты ребёнка погубила!
–

строго отчитала,

потом вежливо сказала, -

рожать приедешь к нам!"

Муж, моя роднулька, постоянно -

хотел меня чем-то удивить

и даже рассмешить,

мог уйти, как-будто по делам,

собрать букет цветов

и подарить мне лично.

Накануне, ещё в Припяти -

муж, выйдя со мной

из общежития на улицу,

мне сказал с улыбкой:

"9-го повезу тебя в Москву -

покажу столицу".

Показал Москву -

вспоминаю с грустью.

Не всё как обещал,

но выполнил всё с честью.

Сегодня 9-е мая -

день Победы.

Кругом улыбки -

радость и цветы.

Живи и радуйся,

если б не было беды.

Муж попросил меня:

"Открой окно",

он так хотел -

мне показать Москву,

о салюте -

он мечтал давно.

Пройдя в одночасье - огонь,

радиацию и воду,

но свою последнюю мечту -

воплотил он в жизнь.

Я посадила мужа на постель -

у окна 8-го этажа.

Со спины осталась на постели -

кусками кожа.

Улыбнулась я родному,

ненаглядному, как младенцу,

муж показал столицу.

Навернулись слёзы,

мне больно и тоскливо,

за судьбу обидно,

салют в двадцать один 00

прогремел красиво.

Любил мой, родной,

на торжества, на праздники

мне дарить цветы

и в тяжкую для него годину

не прошло всё мимо,

достал три гвоздики,

поцеловал мне руку

и подарил цветы.

"Поздравляю!

С днём Победы и весны!

Медсестре дал деньги -

медсестра купила

твои любимые цветы".

"Спасибо, мой родной!" -

обняла, поцеловала.

Больным с лучевой болезнью

делали пересадку костного мозга,

из дома вызывали

родственников больных,

брали у них костный мозг -

больным вводили.

Прости нас боже -

может что-нибуть родному

в конце концов поможет.

К Василию приезжала

сестра из Ленинграда,

два часа на операционном столе

с братом рядышком лежала.

После операции Гейла -

мужу становилось хуже-хуже.

Надежды никакой -

напрасно бога я просила.

Теперь Василий и все с лучевой

лежали в барокамерах

из прозрачной плёнки,

там такие приспособления,

чтобы не заходить,

можно было вводить уколы,

катэтор ставить

и передавать таблетки.

Василию вскоре, стало так плохо,

несмотря на приём таблеток

роста и обновления клеток,

что я не могла от него

не только куда-нибудь уйти,

но даже отойти.

Муж постоянно звал:

"Люся! Люсенька! Где ты?"

"Я здесь, родной!

Я здесь, дорогой!"

Обслуживала его сама,

других больных

обслуживали солдаты.

Каждый день слышу: "Умер! Умер!"

Умер Тищура, умер Кибенок.

Сегодня - Правик умер.

Как молотком по темечку,