Просто дыши
Шрифт:
Теперь Сара смотрела на бутылочку в тупом ужасе.
— Мне лучше не быть беременной, — прошептала она.
Вот так мечта о том, чтобы иметь ребенка, растаяла, словно подснежник в кастрюльке. Ш-ш-ш.
Хорошая новость состоит в том, подумала она, проводя пальцами по волосам, что им не удалось завести ребенка за все те многие разы, когда она была в «Решении проблем деторождения», так что опасность, что она сейчас беременна, невелика. Слабое утешение, но все равно утешение.
Она позвонила в клинику и оставила сообщение на автоответчике, что сегодня
Сара сунула ноги в шлепанцы и последовала на звук льющейся воды в гостевой комнате. Джек пришел домой поздно. Она чувствовала, как он смотрит на нее, но лежала неподвижно, притворяясь спящей, уверенная в том, что он знает, что она притворяется. Им было что обсудить, но она не хотела заниматься этим в два часа ночи. Теперь, при свете дня она чувствовала себя… чувствовала, что не стала сильнее. Но шок и отрицание ушли, оставив место холодной ярости, какую она никогда не испытывала раньше, и это пугало ее.
Она остановилась на пороге, чтобы обнаружить Джека чисто выбритым, с полотенцем обмотанным вокруг худощавых бедер. В нормальных обстоятельствах она сочла бы его сексуальным. Она даже могла бы испытать на нем некоторые соблазнительные движения, но эти движения долгое время не приносили ей никаких результатов. Не то чтобы она начала понимать настоящую причину недостатка его желания, она видела его новыми глазами. И теперь он вовсе не казался ей сексуальным.
— Итак, — сказала она. — Кто начнет? — И когда он ничего не ответил, спросила: — Как долго это продолжается? Сколько раз в неделю? — У нее было еще дюжина вопросов, но Сара осознавала, что главный вопрос — это она сама. Почему она не видела и не знала?
Он опустил голову. Стыдно, подумала она. Это многое обещает. Но если она была честна сама с собой, ей следовало признать, что она не хочет, чтобы он унижался и умолял ее о прощении. Она хотела… она сама была не уверена в том, что она хочет.
Но когда Сара подняла глаза, она не увидела в его глазах униженности, нет, только враждебность. Ну хорошо, значит, ему не стыдно.
— Просто секс, — сказал он и двинулся в ванную.
Он появился оттуда мгновение спустя, одетый в белый махровый халат, который они держали для гостей. Его руки высовывались из слишком коротких рукавов, моги оставались голыми.
Вероятно, не существовало дресс-кода для распада брака. Халат вполне подойдет. В конце концов, это не даст им убежать из дома в приступе ярости. Или, может быть, нет. В этот момент ей хотелось быть где угодно, только не здесь.
— Мы оба были несчастливы, — резко сказал он ей. — Ты не можешь этого отрицать.
О, ей хотелось. Ей хотелось поклясться, что ее жизнь была превосходной. Это сделало бы его ответственным за мгновенный коллапс. Вместо этого она осознала, что
— Я не стану этого отрицать, — сказала она, — пока ты не станешь отрицать, что ты выбрал один из худших способов выразить свое несчастье.
Он не отрицал. Он действовал так, словно она вообще ничего не говорила.
— Я не просил о том, чтобы заболеть. Ты не просила себе мужа с такой болезнью. Но это случилось, Сара, и это испортило все.
— Нет, это тыиспортил все.
Он сузил глаза, холодный и такой привлекательный.
— Когда я был болен, когда все обстояло наихудшим образом, это изменило нас. Мы больше не муж и жена. Мы просто вроде… родителя и ребенка. Я не мог этого вынести. Когда я с тобой, чувствую себя парнем, больным раком.
Ее живот свело, и на мгновение она сфокусировала всю свою горечь на болезни. Это была правда, рак и его лечение забрали у него достоинство, сделали его беспомощным. Однако теперь он не был беспомощным, напомнила она себе.
— Это позади, — заявила она. — Мы должны научиться снова быть мужем и женой. Я не знаю, как насчет тебя, но я работаю как раз над этим. Очевидно, ты тоже решил снова почувствовать себя мужчиной, только без жены.
Неожиданно он ядовито посмотрел на нее.
— Ты провела последние годы в попытках забеременеть, — возразил он, — с моей помощью или без нее.
— Но ты говорил мне, с того момента, как мы обручились, как сильно хочешь детей, — напомнила она.
— Но это никогда не принимало форму одержимости, — сказал он.
— А у меня приняло?
Он зло рассмеялся.
— Давай посмотрим. Давай просто посмотрим.
Пройдя мимо нее, он вышел из комнаты и пошел в большую комнату, переделанную в гардеробную с зеркалами. Чувствуя тошноту, она последовала за ним. Он сорвал со стены календарь и швырнул его на пол.
— Календарь твоей овуляции.
Он перешел к другой стене.
— Карта температуры.
Он сорвал ее со стены и бросил на пол, затем перешел к туалетному столику.
— Здесь ты держишь свои термометры — смотри, у тебя по одному для каждого отверстия — и таблетки для беременности. Я полагаю, твоим следующим шагом будет установление веб-камеры в спальне, чтобы ты могла записывать тот самый момент, когда наступает время моей роли. Кажется, так делают на конюшнях?
— Ты говоришь просто абсурдные вещи, — сказала она ему. Ее щеки вспыхнули от унижения. «Защищайся», — подумала она. И сразу поняла, что это не ее работа. — Я изменила ради тебя всю свою жизнь. Как ты можешь говорить, что я забыла, что у меня есть муж?
— Ты права. Ты не забывала. Когда приходит время оплодотворять яйцо, ты требуешь представления, и неудача — это не главное. Разве ты не видишь, что меня охватывает тревога всякий раз, когда ты ко мне с этим обращаешься?