Просто Рич. Уроки жизни от одного из основателей Amway

ДеВос Рич

Первой моей самостоятельной сделкой была продажа мешка лука, оставшегося у деда после объезда домов, но это было только начало. После того случая, каждый раз, когда у дедушки оставались овощи, я их продавал. Это требовало умения и настойчивости, но мне нравилось мое новое поприще. Уроки работы разносчиком газет и помощь родителям по хозяйству не пропали даром; они с младых ногтей заложили во мне добросовестное отношение к труду, внушили чувство ответственности, научили подмечать детали и угождать клиентам. Когда мне исполнилось четырнадцать, я получил работу на бензоколонке. В те годы водители полагались на маленькие, расположенные поблизости от дома заправки, которыми владели, как правило, соседи. Они же выступали по совместительству автомеханиками. В большинстве этих заправок было два шланга и один бокс для ремонта машин. Многие рабочие бензоколонок носили форму и фуражки, как полицейские, и рубашку с галстуком-бабочкой. Помимо заправки автомобилей, на бензоколонках мыли ветровые стекла, проверяли уровень воды и масла и осуществляли мелкий ремонт. Я попробовал на бензоколонке все.

По субботам

я работал полный день – мыл машины. Моек и отапливаемых гаражей тогда не было, поэтому зимой владельцы машин предпочитали мыть их на бензоколонках. Помывка машины стоила доллар, из которого я получал пятьдесят центов – даже зимой. Каждое утро в субботу я одевался потеплее и мыл столько машин, сколько мог. Тогда в округе было много немощеных дорог, и на машинах налипало немало грязи, особенно вокруг ветрового стекла и двери. Я тщательно отмывал грязь и заслужил репутацию добросовестного и старательного мойщика. Кое-чему я научился у отца, а еще помогал хозяину бензоколонки, подавая ему во время ремонта детали и выполняя простой ремонт – например, замену генератора. Я был таким надежным работником, что хозяин оставлял на меня бензоколонку, когда отлучался из города, – а ведь мне в ту пору, напомню, было всего четырнадцать. Это доверие возвышало меня в собственных глазах, вселяло уверенность в своих силах. Так еще в юном возрасте я понял, что значит отвечать за серьезное дело, и это был еще один важный и полезный опыт.

Я был еще подростком, когда стал после уроков подрабатывать в магазине мужской одежды. Я выполнял взрослую работу, но мне хотелось все же попробовать себя в более сложном деле, и я убедился, что умею очень хорошо продавать. Конечно, мне больше хотелось гонять мяч после школы, как делали большинство моих сверстников, но я понимал, что мне нужны деньги, чтобы помогать семье оплачивать квартиру. Все члены семьи вносили свою лепту в оплату жилья и продуктов, так было принято. Однажды школьный тренер по бейсболу сказал мне: «Я вижу, ты левша. Не хочешь поиграть у меня?» Я ответил: «Да, я хочу, но не могу. Каждый день после уроков я работаю, поэтому мне будет некогда тренироваться».

Жизнь буквально перевернулась в один необычно теплый воскресный день в начале декабря 1941 года. Я ехал на своем черном велосипеде, когда меня окликнул знакомый парень с нашей улицы.

– Ты слышал новость?

– Какую новость? – спросил я.

– Мы вступили в войну! – воскликнул он. – Японцы бомбили Перл-Харбор!

Вот так 7 декабря 1941 я года узнал о начале войны. Естественно, с того дня мы регулярно слушали радио и искали в газетах новости с войны, а новости эти поступали каждый день. Лоуэлл Томас прославился как талантливый репортер – он каждый вечер выступал по радио с пятнадцатиминутными военными сводками, а также комментировал кинохронику, которую показывали в кинотеатре. Я никогда не забуду мелодичный проникновенный голос Томаса. Каждому сюжету он придавал нечто романтическое и волнующее. Слух ласкали названия дальних мест, о которых не слышал до этого ни один американец. Вторая мировая война создала новые трудности в добавление к тем, которые были вызваны Великой депрессией. После сорок первого года перестали производить новые легковые автомобили, и обветшавшие машины было нечем заменить. Стала ощущаться нехватка многих материалов – от бумаги и резины до металла и продовольствия, – так как все это направлялось на военные нужды. В школе мы разводили огороды Победы, урожай с которых направлялся в армию; на продовольствие и бензин были введены карточки. Люди стали консервировать овощи, выращенные на собственных огородах. Я помню, как помогал матери закатывать в стеклянные банки помидоры, огурцы и другие овощи, а потом расставлял эти банки по полкам в погребе. Первое военное горе случилось в доме жившего по соседству врача – его сын, стрелок морской пехоты, погиб за океаном.

Я перешел в следующий класс и оказался уже в средней школе. Это был следующий поворотный пункт в моей жизни. Когда мне стукнуло пятнадцать, родители отдали меня в маленькую христианскую школу нашего города. Подобно большинству подростков, я не понимал, что частная школа стоит денег и моим родителям приходится многим жертвовать ради моего обучения. Я валял дурака, ухаживал за девушками и не обращал внимания на домашние задания и оценки. Каким-то образом мне удалось не завалить ни одного экзамена в первый год обучения. Преподавательница латыни, впрочем, поставила мне положительную оценку только для того, чтобы не оставлять меня на второй год и не увидеть меня снова в своем классе. В конце учебного года отец сказал: «Я не собираюсь оплачивать твое безделье в частной школе. Валять дурака ты можешь и в муниципальной, это не будет стоить мне ни цента».

Так на следующий год я попал в техническое училище Дэвиса и стал учиться на электрика. Там мне сказали, что я не пригоден для дальнейшего обучения в колледже, и я почувствовал себя совершенно несчастным. Это был звонок, который разбудил меня. Я понял, что своим бездельем едва не испортил себе жизнь. Я сказал отцу, что хочу вернуться в частную христианскую школу. Он поинтересовался: «Кто будет за нее платить?» Я сказал, что буду оплачивать обучение сам.

Второй раз попав в среднюю христианскую школу Гранд-Рапидса, я стал учиться существенно лучше. Я понял, что человек ценит то, что заработал сам, а не то, что достается ему даром, а также то, что любое решение имеет свои последствия. Мое решение бездельничать имело негативные последствия, а мое решение вернуться в христианскую школу имело последствия позитивные, и именно они определили дальнейшее течение моей жизни. В этой школе

я впервые начал оттачивать лидерские качества, которые способствовали успеху в бизнесе. Необходимость работать мешала мне заниматься спортом, но я нашел выход. У нашей школьной баскетбольной команды не было организованных болельщиков, и я решил создать такую организацию. Я становился на краю площадки и принимался поддерживать нашу команду возгласами, а потом проходился колесом вокруг игрового поля, заводя остальных болельщиков. В то время я начал носить одежду из магазина, где работал, и на некоторых играх появлялся в костюме и галстуке. Однажды швы костюма не выдержали моих упражнений, и, когда я начал делать колесо, брюки лопнули. Я покраснел как рак и, пятясь, покинул зал. Однако это происшествие не остудило мой пыл.

Мне нравилось заводить толпу и команду. Стремление организовывать группы поддержки осталось со мной на всю жизнь. Я и сейчас называю себя «чирлидером», потому что до сих пор стараюсь внушить людям уверенность в своих силах, помочь им использовать все их таланты ради исполнения мечты. Это стало одним из важнейших факторов моего успеха и успеха многих других людей. К сожалению, мои результаты в учебе были куда скромнее достижений на игровой площадке. Желание завести людей, зажечь их, стремление иметь много друзей и общаться с ними увлекали меня намного больше, чем сидение за уроками. Оценки мои стали лучше, но их нельзя назвать блестящими. Главное – у меня не было четко поставленной цели. Где-то в закоулках моего сознания теплилась надежда, что когда-нибудь я стану успешным, процветающим бизнесменом, но я весьма смутно себе представлял, когда и как это произойдет. Я не помню, как мое имя попало в список претендентов, но факт остается фактом – в старшем классе я принял участие в выборах старосты класса. Я отсутствовал в школе целый год и думал, что меня уже давно забыли, но, вероятно, общительность и подвиги на баскетбольной площадке повысили мою популярность. За меня голосовали даже некоторые учителя. Однажды наш учитель на несколько минут вышел из класса, потом вернулся и сказал: «Ты выиграл! Мне так хотелось, чтобы ты победил, что я специально ходил узнать результаты голосования».

Как староста класса, я должен был выступать перед публикой в день выпуска. Америка только что пережила Великую депрессию, а теперь сражалась против нацистов и японцев во Второй мировой войне, чтобы сохранить и защитить американский образ жизни. Мне предстояло обратиться к аудитории в несколько тысяч человек и говорить о величии Америки и ее возможностях, превосходящих возможности других стран мира. Даже тогда, в столь юном возрасте, я был преисполнен надежды и оптимизма. В торжественной речи я сосредоточился на мощи нашей страны и оптимистическом взгляде на ее будущее. Речь я озаглавил: «Что сулит нашему классу 1944 год?» С помощью отца я отрепетировал выступление перед зеркалом. Отец давал мне дельные советы относительно дикции и жестов; подсказывал, где сделать паузу и какие слова подчеркнуть. Я изо всех сил готовился, надеясь вдохновить одноклассников, которым, подобно мне, предстояло скоро вступить в новую жизнь. Многим было суждено отправиться на поля сражений, драться за свободу в Европе и на Тихом океане. Речь я произнес в здании реформатской христианской церкви в центре Гранд-Рапидса. Не помню, нервничал ли я, но хорошо помню, что имел большой успех – люди аплодировали мне стоя. После речи одна из присутствовавших на церемонии матерей сказала мне: «Ты говорил лучше, чем пастор!» Это была наивысшая похвала в нашей христианской общине, где единственными ораторами были священники, выступавшие с воскресными проповедями.

Произошло в мои школьные годы и еще одно событие, которому было суждено навсегда изменить мою жизнь и отношение к самому себе. Перед выпуском наш тихий и добрый учитель закона Божьего, доктор Леонард Гринуэй, написал поразительную строчку в моем дневнике – простую, но так много значившую для меня: «Чистому душой юноше, наделенному талантом вести за собой людей». Эта строчка стала источником воодушевления для молодого человека, который не блистал в учебе и считался непригодным для дальнейшего обучения в колледже. Но учитель, которого я боготворил, разглядел во мне лидера! Вот как! Я никогда прежде не считал себя прирожденным лидером. Несколько лет спустя я снова встретился с доктором Гринуэем на вечере выпускников, где я был ведущим. В присутствии моих однокашников я спросил, помнит ли он, что написал в моем дневнике. Доктор Гринуэй встал и слово в слово повторил то предложение. Я был тронут до глубины души. Он распознал во мне то, о чем я сам тогда даже не догадывался. Богослов и учитель, он был достаточно мудр для того, чтобы понимать, что сделанное вовремя поощрение может определить судьбу молодого человека. До сего дня я помню доброту доктора Гринуэя и в память о нем сам всегда стараюсь ободрять других.

У меня была благословенная судьба – я рос и воспитывался в правильной атмосфере. Я пользовался любовью и вниманием членов дружной и сплоченной семьи, у меня перед глазами было позитивное отношение отца к жизни и торговый опыт моих дедушек. Я унаследовал от них лучшие черты голландского народа: веру, бережливость, практичность, трудовую этику, любовь к свободе и умение видеть открывающиеся возможности. Мои таланты я отточил, будучи старостой класса. Моя вера мужала в церкви и в христианской школе. Я научился ценить вознаграждение за труд, когда продавал газеты и перебивался случайными заработками, чтобы оплатить учебу. Даже в тяжкие времена Великой депрессии я был окружен упорными людьми, никогда не терявшими надежду на будущее. Меня направляли и поощряли добрые учителя. Я же всегда стремился поддерживать других, вселять в них оптимизм, чем продолжаю заниматься и сегодня, на склоне лет.