Просто слушай
Шрифт:
— Оуэн, да там как минимум сто сорок песен!
— Хочешь учиться? Не жди, пока музыка к тебе придет, а сама двигайся ей навстречу.
— Предлагаешь совершить паломничество? — пошутила я, но, судя по серьезной гримасе Оуэна, он шутить и не думал.
— Можно и так сказать.
— Какого рода?
— Пошли в клуб на концерт на следующих выходных? Хорошая группа, поют вживую.
Я чуть не ляпнула: «Ты что, приглашаешь меня на свидание?» Но вовремя сообразила, что Оуэн ответит правду, а знать ее я не хочу. Если «да», то что? Здорово, конечно,
— А кто думает, что группа хорошая? — спросила я.
— Я, конечно.
— Ага…
Оуэн взглянул на меня недоуменно:
— И не только я. Другие тоже. Ее организовал двоюродный брат Ролли.
— Они…
— Нет, не техно, — отрезал Оуэн. — Их песни ближе к альтернативному року, иногда веселые, иногда нет. Исполнять они будут совсем новые.
— Ну ты и описал!
— Да какая разница, как я описал! Главное, музыка хорошая, — сказал Оуэн. — И поверь, она тебе понравится.
— Посмотрим-посмотрим, — ответила я, и Оуэн улыбнулся. — И когда же выступает эта твоя группа, поющая новые песни, которые ближе к альтернативному року и иногда веселые, а иногда нет?
— В субботу вечером в «Бендоу». Пускать будут всех независимо от возраста. Открывать концерт должна другая группа, так что наша выйдет часов в девять.
— Хорошо.
— Хорошо — это значит, ты пойдешь?
— Да.
— Отлично.
Я улыбнулась. Тут в доме, на лестнице появилась Уитни в пижаме. Она зевнула, закрыв рот рукой, и пошла в прихожую. Рядом на стене мелькала ее вытянутая тень. Уитни зашла в столовую и склонилась над горшками на окне. Пощупала землю в одном из них, а второй повернула другой стороной к свету. Затем присела, сложив руки на коленях, и уставилась на горшки.
Оуэн тоже смотрел на Уитни. Интересно, что он думает? Все выглядело совсем не так, как было на самом деле. Взглянешь на другой дом и увидишь другую картинку, другую историю… Пусть это и не мое дело, но мне вдруг очень захотелось рассказать Оуэну про Уитни.
— В горшках трава. Она ее вчера посадила. Это для лечения.
Оуэн кивнул:
— Ты говорила, что она больна, а чем? Если не секрет, конечно.
— У нее анорексия.
— Ясно…
— Сейчас ей уже намного лучше, — добавила я, и это была правда. Вчера вечером Уитни съела два куска пиццы. Гораздо позже, чем я, сняв с нее жир и разрезав на много маленьких кусочков, но все-таки съела. Так что прогресс налицо. — Когда мы только узнали, что она больна, она была в ужасном состоянии. Даже лежала в прошлом году в больнице.
Мы посмотрели на Уитни. Она встала и откинула с лица прядь волос. Интересно, что теперь думает о ней Оуэн? Как повлияли на ход его мыслей мои слова? Но он оставался непроницаемым.
— Вам, наверно, тяжело пришлось, — сказал Оуэн.
Уитни обошла стол и скрылась на кухне. Но через секунду появилась снова. Все время забываю про хитрость нашего дома: вроде видно все, но определенные островки остаются скрытыми от окружающих.
— Да, очень тяжело. Я страшно
Я не сомневалась, стоит ли говорить правду. Так получалось само собой. Не нужно было собирать волю в кулак и заставлять себя быть искренней. Оуэн взглянул на меня, и я сглотнула. А затем, как обычно, когда он меня внимательно слушал, продолжила:
— Просто Уитни очень скрытная. Никогда не скажет, что с ней что-то не так. Вот Кирстен, наоборот, вечно болтает без умолку, и, если у нее что-то случается, не хочешь, а все равно узнаешь. А вот из Уитни все приходится тянуть клещами. Или самим как-то догадываться.
Оуэн снова посмотрел на дом, но Уитни опять скрылась из виду.
— А ты?
— Что я?
— Если у тебя что-то случается, как об этом узнают твои родственники?
«Никак», — подумала я, но, конечно, не произнесла вслух. Просто не могла. А вместо этого сказала:
— Не знаю. Их надо спросить.
Мимо промчался внедорожник, подняв в воздух сложенные у обочины листья. Они ударились о ветровое стекло и упали. Я взглянула на дом. Уитни шла вверх по лестнице с бутылкой воды в руках. На этот раз она взглянула на улицу и, заметив нас, замедлила шаг.
— Мне пора, — сказала я, отстегивая ремень. — Еще раз спасибо за завтрак.
— Да не за что, — ответил Оуэн. — Не забудь про паломничество. В субботу. В девять.
— Поняла.
Я вылезла из машины и закрыла дверь. Оуэн завел двигатель, помахал мне рукой и уехал. И только на пол-пути к дому я поняла, что забыла отдать ему куртку. Обернулась, но синяя машина Оуэна уже скрылась за поворотом. Слишком поздно!
Я вошла в дом. Скинула куртку и перекинула ее через руку. И почувствовала, как что-то оттягивает карман. Засунула туда руку и нащупала нечто твердое. И сразу поняла, что это: айпод с обмотанными вокруг него наушниками. Он был весь исцарапан, а на экранчике виднелась небольшая трещина. И хотя в «Мире вафель» куртка долго пролежала на холоде, айпод все равно грел мою руку.
— Аннабель, это ты?
Я подпрыгнула и обернулась. Сверху на меня смотрела Уитни.
— Привет! — поздоровалась я.
— Ты рано встала.
— Да, — сказала я. — Я… завтракала.
Уитни взглянула на меня подозрительно:
— И когда ты уехала?
— Давно уже. — Я пошла вверх по лестнице. Уитни посторонилась, давая мне пройти, но не сильно, и мне пришлось протискиваться мимо нее. Она вдохнула воздух. Раз, другой. Учуяла бекон.
— Пойду делать уроки. — Я пошла к себе в комнату.
— Хорошо, — медленно проговорила Уитни, но с места не сдвинулась и смотрела мне вслед. Я закрыла за собой дверь.
Оуэн жить не мог без айпода, и я решила, что он очень быстро заметит его отсутствие. Поэтому, когда днем зазвонил телефон, я подумала, что это Оуэн, умирающий от нехватки музыки. Но звонила мама.
— Привет, Аннабель!
Когда мама нервничала, она старалась казаться еще более веселой. Линия аж трещала от ее напускной бойкости.