Просто совершенство

Бэлоу Мэри

– Это я во всем виновата, – заключила Сюзанна.

Отрицать истину и возражать им бесполезно, поняла Клодия. Отныне она станет вечным предметом их жалости. Расправив плечи, она строго сжала губы.

Лакей открыл перед Джозефом дверь библиотеки. Шагнув на порог, он увидел, что, кроме его родителей, в комнате больше никого нет. Мать сидела перед камином, отец вышагивал из угла в угол, сложив руки за спиной, а когда остановился и повернулся лицом к сыну, оказалось, что между его бровями залегла глубокая

складка.

– Итак?… – заговорил герцог, выждав несколько секунд. – Что ты можешь нам сказать?

Джозеф стоял на прежнем месте – у самой двери.

– Лиззи – моя дочь, – объяснил он. – Ей почти двенадцать лет, хотя она выглядит младше. Она родилась слепой. Я обеспечиваю ее всю жизнь, я был с ней с первых дней. Я люблю ее.

– Удивительно милая девочка, Джозеф, – откликнулась мать. – Как жаль, что она…

Герцог взглядом заставил ее умолкнуть.

– Джозеф, мне не нужны подробности. Разумеется, ты обязан обеспечивать своего внебрачного ребенка. Иного поступка я и не ждал от джентльмена и моего сына. Я жду других объяснений: почему этот ребенок живет по соседству и почему появился сегодня здесь, в Элвесли, куда, как тебе известно, были приглашены твоя мать, сестра и невеста?

Как будто Лиззи – разносчица заразы! Впрочем, с точки зрения высшего света так оно и есть.

– Я надеюсь отправить ее в школу мисс Мартин. Мать Лиззи умерла в конце прошлого года. Сегодня Лорен предложила мисс Мартин и мисс Томпсон привезти девочек на пикник.

– И ты не удосужился объяснить им, – побагровев от гнева, продолжал герцог, на виске которого судорожно билась жилка, – что брать с собой слепого ребенка – верх вульгарности?… Нет, не отвечай! Я не желаю слушать! И не пытайся объяснить свою отвратительную вспышку после того, как Уилма и мисс Хант упрекнули эту учительницу. Ей нет оправданий.

– Уэбстер, успокойся, – вмешалась мать Джозефа. – Иначе тебе опять станет плохо.

– По крайней мере, Сэди, ты будешь знать, кто в этом виноват.

Джозеф сжал губы.

– Я требую, – продолжал его отец, – чтобы с сегодняшнего дня ты ни словом не упоминал о своих интрижках в присутствии матери, Уилмы и мисс Хант. Ты сейчас же, при мне, извинишься перед матерью. Потом извинишься перед Уилмой, леди Редфилд, Лорен и герцогиней Бьюкасл, чей дом бездумно осквернил. Ты помиришься с мисс Хант и заверишь ее, что больше она никогда не услышит от тебя ничего подобного.

– Мама, – Джозеф перевел взгляд на мать, прижимающую стиснутые руки к груди, – сегодня я расстроил тебя – и на пикнике, и сейчас. Я горько сожалею об этом.

– Ох, Джозеф, тебе пришлось тяжелее, чем любому из нас, когда бедняжка пропала, – вздохнула герцогиня. – Она не пострадала?

– Сэди… – Герцог угрожающе нахмурился.

– Только испугалась и выбилась из сил, мама, – объяснил Джозеф. – Но в остальном невредима. С ней осталась мисс Мартин. Думаю, сейчас Лиззи уже спит.

– Бедняжка… – повторила его мать.

Джозеф взглянул на отца.

– Пойду разыщу Порцию, – сообщил он.

– Она с твоей сестрой и Саттоном в цветнике, – известил отец.

Это его порицает отец, напомнил себе Джозеф, покидая библиотеку, – за разрешение привезти Лиззи в Линдси-Холл и Элвесли, где она очутилась в кругу его родных и встретилась с его невестой. И за то, что он публично признал Лиззи дочерью.

Против Лиззи как таковой герцог ничего не имеет. Но черт побери, можно подумать, будто именно девочка раздражает его сильнее всего!

«…твой внебрачный ребенок…»

«…этот слепой ребенок…»

Ему следовало бы устыдиться. Он нарушил неписаные, но недвусмысленные правила высшего света. Отец назвал его секреты «интрижками», как будто и не ожидал ничего другого от джентльмена. Но стыдиться Джозеф не собирался. Если он признает себя виновным, тем самым он лишит Лиззи права общаться с другими детьми и с ним.

Жить непросто – самая глубокая мысль сегодняшнего дня!

Как и сказал отец, Порция ждала его в цветнике, в обществе Уилмы и Саттона. Уилма посмотрела на Джозефа так, словно хотела смертельно ранить взглядом.

– Ты нанес всем нам нестерпимое оскорбление, Джозеф, – заявила она. – Сделать такое признание там, где полно гостей! Никогда в жизни я не испытывала такого унижения. Надеюсь, тебе уже стыдно.

Джозеф пожалел, что не может велеть ей замолчать, как сделал недавно Невилл. Уилма руководствовалась высокими нравственными нормами, к тому же следовало признать, что его откровение было слишком поспешным и необдуманным, значит, могло лишь навредить Лиззи.

Но никакие другие слова не дали бы ему такой же свободы, вдруг осознал Джозеф.

– Что ты намерен сказать мисс Хант? – продолжала Уилма. – Имей в виду, если она согласится выслушать – тебе повезло.

– Уилма, все, что я намерен сказать ей, и все, что ответит она, останется строго между нами.

Уилма взглянула на него так, словно собиралась возразить и даже набрала побольше воздуха. Но тут Саттон прокашлялся и взял ее под локоть. Не проронив ни слова, Уилма позволила увести себя в сторону дома.

Порция, все в том же нежно-желтом муслине, в который она нарядилась на пикник, выглядела такой же свежей и прелестной, как утром. Ее спокойствие и выдержка заслуживали всяческих похвал.

Джозеф стоял, глядя на нее сверху вниз и чувствуя, что запутался. Он поступил непорядочно по отношению к ней. Унизил ее в присутствии своих родных и друзей. Но как он мог извиниться, не отрекаясь при этом от Лиззи?

Она заговорила первой:

– Вы потребовали, чтобы мы с леди Саттон придержали языки.

Боже милостивый! Да неужели?

– Прошу меня простить. Это случилось вскоре после того, как потерялась Лиззи. От беспокойства я чуть не лишился рассудка. Конечно, мою грубость это не оправдывает, но я прошу простить меня. И если можете, простите за…