Простой советский спасатель 3
Шрифт:
В голове мелькнула строчка из детского стихотворения: надо спортом заниматься, надо-надо закаляться, надо первым быть во всем. Но тут явно не этот случай. Дядья засуетился не зная как выкрутиться, чтобы не ударить в грязь лицом. Вроде заявился же как крутой мужик, а выходит пшик. С минуту мы поиграли в молчанку с гляделками, потом я растянул губы в улыбке, пожелал всем спокойной ночи, развернулся и пошел к своей кровати.
— Да ты че, борзый, да?
Вот правду говорят, не поворачивайся спиной к шелудивым псам, укусят. Вот и это норовит цапнуть за пятку, сделав неправильный выводы.
— Все разговоры — завтра. До свидания товарищи, — и отправился умываться.
— Да ты чё, сопляк!
— Угомонись, Петро, че ты загоношился? — услышал я сильный и властный голос деда. — Прав парнишка. Хоть и молодой, да поумнее некоторых будет. Ша, ребяты, все по палатам. А то и правда, засиделись мы, как бы Тимофеевна клизьму не выписала, по прямому назначению.
Мужики заржали, и пока я шел по коридору слышал, как они разбредаются по своим комнатам, негромко переговариваясь.
Я вернулся в палату, ожидая продолжение банкета, то бишь скандала. Обычно такие типчики быстро не успокаиваются, если уж решили повозникать. Но, к моему удивлению, мужичонки в кровати не было.
С удовольствием завалившись на кровать и с наслаждением вытянувшись в полный рост, я глубоко вздохнул, закрывая глаза и мечтая только об одном, уснуть и не видеть никаких снов. На этот раз вселенная или кто там отвечает за сновидения, меня услышала, я вырубился и проспал до утра.
Проснулся на рассвете. В отделение было темно и тихо. На койке сопел и прихрапывал сосед. Я даже не слышал, когда он вернулся. Повалявшись и сообразив, что спать больше не хочу, решил взять папку и пойти в холл почитать возле окна. Но сначала перекусить пирожками.
Достал пакет, подумал, решил совместить приятное с полезным, как делал всегда: чтение за столом во время еды — за это меня в детстве только бабушка не ругала. А читал я много и запоем. Прятал книжки под ванной и в туалетном шкафчике за трубами. Нет читать мне не запрещали, но когда я брал в руки книги, то забывал обо всем на свете, выпадал из реальности, забывая не только про домашнее задание но и про мамины просьбы пропылесосить, убраться и прочие прелести семейного быта.
А еще я очень любил валяться в ванной с книгой. что тоже не приветствовалось родителями, несмотря на то, что санузел у нас был раздельный. Приходилось прятать книги под ванную, чтобы валяться в воде и читать.
В туалете тоже частенько запирался, чтобы не мешали. Оно ж ведь как, стоило показаться родителям на глаза, как непременно озадачат чем-нибудь очень важным и нужным. А там мушкетеры и королевские интриги, детективы и погони, индейцы и поиски сокровищ.
Долгое время читал ночами за столом в своей комнате, закрывая двери, прикрывая щель возле пола скатанным покрывалом. Бабушка на мои чудачества не реагировала, мы с ней жили в одной комнате, относилась спокойно, покрывала меня, как водиться во всех делах.
Помню, мама долго удивлялся, почему на моем письменном столе оргстекло пошло волнами, пока не спалила мои ночные бдения. От настольной
После этого пришлось читать под одеялом с фонариком. Хорошо было, когда мама уезжала в командировку на несколько дней. Я мог спокойно читать на кухне, треская ванильные сухари и запивая их молоком. Отец тоже был запойным читателем. Поэтому без мамы сильно не ворчал.
Помню, «Молодую гвардию» и «Горячий снег» я проглотил буквально за сутки. И очень расстроился, думая, что в нашем современном мире больше нет места подвигу. Как оказалось, место подвигу есть всегда. Просто не всегда он громогласный, точнее, подвиги любят тишину. Наверное, поэтому я и стал спасателем.
Отложив сверток с пирожками, я сунулся в тумбочку за сумкой с архивом и офонарел: бумаг на месте не оказалось.
Глава 8
Я встал на колени и едва ли не с головой нырну в деревянное нутро, не понимая, что происходит. Кружка, вещи, тарелка с ложкой, которые Женька притащил по совету Сидора Кузьмич, все лежало на месте, кроме самого главного — папок с архивами Федора Васильевича. Даже скоросшиватель, который я прихватил из сестринской и тот исчез.
Трижды переложив вещи с одной полки на другую, я опустошил тумбочку, вывалив все свое барахло на соседнюю койку, прекрасно осознавая, что все мои действия ни к чему не приведут. Сумка с папками — это не иголка в стоге сена, в маленьком шкафчике затеряться не смогла бы.
Я медленно выпрямился и плюхнулся на койку, растеряно глядя в одну точку. В голове звенела пустота, я пытался сообразить, кому могли понадобиться старые бумаги, и кроме Игорька, которые проявлял нездоровый интерес с моим так называемым конспектам, и, может быть Кузьмича, в голову никто больше не приходил. Мысль хоть и не была лишена здравого смысла, но показалась мне бредовой.
Даже если мои предложения верны и мичман как-то во всем этом замешан, вряд ли он стал бы так рисковать и похищать бумаги из больницы. Тем более посылать Игорька. Чужой человек в отделение маячить долго не сможет, тем более ночью. Когда я вернулся в травму после пожара, бумаги были на месте. Вечером я залазил в тумбочку, брал умывальные принадлежности. Значит, свистнули сумку ночью.
Вот только на ночь травматологическое отдание, как и все другие на любом этаже в корпусе, запираются на замок, ключи хранятся у дежурного врача, запасные у старшей медсестры. Я очень сомневаюсь, что Василиса Тимофеевна кого-нибудь пустила в свои владения среди ночи, да еще и в палату к больному разрешила зайти.
Остается одно: крыса на этаже. И, скорей всего, прямо сейчас спит на соседней койке. Мстительная такая тварь. Мало его, видимо, в жизни били, вот и сейчас напрашивается.
Я оглянулся на соседа, по-прежнему сопящего в кровати. Мужичонка скукожился под легким одеялом, свернувшись калачиком, и сладко спал, периодически всхрапывая и что-то бормоча типа и дергая головой. Видать, сон нехороший снился. И что мне теперь делать? Если его не прижать чем-то крепким и желательно под дых, начнет отпираться.