Пространство
Шрифт:
— Вы могли бы сдаться мне.
Вот теперь она засмеялась. Строевая формалистика дала трещину.
— Неплохо бы! Проспала бы целую вахту. Но ваша жестянка не справилась бы с нами, даже если бы бой здесь был возможен.
— А он невозможен, так что нам остается только обмен негодующими посланиями. Спасибо за этот вызов, — добавил Бык. — Я дам знать капитану, что мы в прежней позиции. Но можно вас спросить? Что вы будете делать, когда земляне пришлют два десятка десантников с плазменными резаками и кухонными ножами?
— Мы тоже будем отбиваться резаками и ножами, — сказала она. — «Хаммурапи», конец связи.
Бык целых полминуты смотрел на погасший экран. Придется сообщить Па — впрочем, не слишком спешно. У нее хватает забот — распоряжаться всем, что упустил он, запертый в госпитале.
В чем бы ни обвиняли Холдена Земля и Марс, сколько бы народу ни приняло на себя ответственность за дела, в которых его обвиняют, все это не играет роли. Факт налицо. Он — единственный, не защищенный военными законами, кого можно допросить о Станции чужаков. Он нужен Земле. Он нужен АВП. Его держит у себя Марс — и не отдаст, хотя бы потому, что приятно владеть тем, что нужно другим.
И рано или поздно какой-нибудь марсианин, страдающий от переутомления и недосыпа и винящий в гибели любимой или друга заманившего всех в Кольцо Холдена, решит отомстить. Бык почесал подбородок — щетина колола пальцы. Тело под одной третью g распласталось перед ним, как пустой мешок.
— Бык?
Он поднял глаза. Медбрат, если такое было возможно, выглядел еще более измотанным, чем врач.
— К тебе двое посетителей — ты в состоянии их принять?
— Посмотрим. Кто там у вас?
— Поп, — ответил медбрат. Бык не сразу сообразил, что это звание, а не фамилия.
— Русская с «Росинанта»?
Медик покачал головой:
— Из политиков. Кортес.
— Что ему нужно?
— Откуда мне знать? Спасти твою душу? Он толкует о спасении человечества от дьявола. Думаю, ему нужна твоя помощь в этом деле.
— Отправь его к Сержу из службы безопасности. Кто еще хочет оторвать от меня свой кус?
Медбрат изменился в лице. Бык не сразу уловил, в чем дело, — потом сообразил, что впервые видит, как парень улыбается.
— Наоборот, тебе подарочек принесли, — ответил медик и выглянул в коридор. — Давай, заходи.
Бык опять закашлялся и сплюнул мокроту. В дверях ухмылялась Сэм. За ее спиной виднелись двое техников с голубым контейнером, в который вполне можно было упрятать их начальницу.
— Розенберг? Почему валяете дурака, когда должны чинить мой корабль?
— Чтобы корабль стал твоим, потребуется еще один мятеж, — подмигнула Сэм, — но, кстати, когда команда услыхала, что у вас вышло с Ашфордом, ребята решили скинуться на подарок.
Бык начал съезжать набок, но удержался. Он так привык к тому, что спинные мускулы поддерживают тело, что каждый раз немного удивлялся, заваливаясь вбок. Вот в этом смысле в невесомости лучше. Сэм ничего не заметила — или притворилась, что не замечает. Она шагнула в сторону и взялась за защелку контейнера — словно собиралась показать фокус на сцене. В дверях появилась доктор Стерлинг, она хитровато улыбалась. Бык смутился, почувствовав себя именинником.
— Я волнуюсь, — заметил он.
— Умнеешь помаленьку, — ответила Сэм. — Готов?
Крышка ящика отъехала в сторону. Внутри был мех — сложный, тяжеловесный, неуклюжий. Бык, не найдя слов, расхохотался.
— Стандартный погрузочный мех, — объяснила Сэм, — только мы его немного выпотрошили и заменили силовые тяги медицинскими потрохами. И управление перевели на простой джойстик. Плясать ты в нем не будешь, и, чтоб сходить на горшок, все равно понадобится помощь, но в любой пункт корабля он тебя доставит.
Быку казалось, что подступает новый кашель, но вместо этого на глаза навернулись слезы.
— О черт, Сэм!
— А вот этого не надо, ты уже большой мальчик. Давай-ка вставим тебя в него и приторочим к опорным штангам.
Сэм взялась за одно плечо, медбрат за другое. Странное чувство — Бык не помнил, когда в последний раз его носили на руках. Крепления меха напоминали упряжь, и к опорам Сэм пристроила ремни, чтобы ноги не болтались. Все оказалось наоборот: вместо того чтобы шевелить ногами, приводя мех в движение, ему предстояло пользоваться движением устройства, чтобы перемещать ноги. Впервые после катастрофы Бык прошел по короткому коридору в общую палату. Сэм держалась рядом, следя за механизмом, как утка за утятами при первом спуске на воду. Бык по-прежнему чувствовал себя неловко, но это понемногу проходило.
Самые тяжелые раненые были все здесь: мужчины и женщины, земляне, марсиане и астеры. Лысый человек с нездоровым желтоватым оттенком кожи боролся за каждый вздох. Девушка, почти ребенок на вид, лежала на кровати практически обнаженная, кожа на теле была сожжена, а глаза глядели в пустоту. Толстяк с ветхозаветной бородой и волосатым, как у гориллы, телом стонал и метался даже под снотворными. Ничто здесь не указывало, кто к какой стороне принадлежит. Это были просто люди — раз они оказались на его корабле, его люди.
В конце коридора стояла Корин с пистолетом в набедренной кобуре. Она отсалютовала — полусерьезно-полунасмешливо.
— Махт слай, шеф, — усмехнулась она. — Тебе идет.
— Спасибо, — поблагодарил Бык.
— Пришел повидать пленных?
— Естественно.
Бык не думал, куда идет, но раз попал сюда, почему бы и нет. Тюремный отсек госпиталя был меньше других, но, если бы не охранница у дверей, он бы не нашел признаков, что пациенты здесь чем-то отличаются. «Пленники» — это было сильно сказано. Ни одного из них не задержали по закону. Здесь находились и влиятельные штатские лица с Земли, и высший командный состав марсиан — все, кто, на взгляд Быка, рано или поздно мог бы пригодиться. Дюжина коек, все заняты.