Пространство
Шрифт:
Гибель «Доннаджера» ударила по Церере, как молот ударяет в гонг. Все передачи оказались забиты телескопическими съемками сражения — большая часть их, если не все, были фальшивками. Разговоры астеров крутились вокруг предположений о тайном флоте АВП. Шесть кораблей, управившихся с марсианским флагманом, провозгласили героями и мучениками. Даже в самых спокойных районах появлялись лозунги вроде «Сделали раз, сделаем еще раз!» или «Время разбрасывать камни».
«Кентербери» унес с собой спокойствие Пояса, но «Доннаджер» совершил кое-что похуже. Астерам нежданно-негаданно досталась решительная победа. Все представлялось возможным, и надежды манили.
Миллера это напугало бы сильней, будь он трезв.
Будильник у него гудел уже десять минут. Вслушиваясь в назойливый звон, он начинал различать в нем обертоны. Постоянно повышающаяся нота, под ней глуховатый пульс и даже мягкая мелодия, прячущаяся под пронзительным визгом. Иллюзия. Слуховые галлюцинации. Голос вихря.
Оставшаяся с ночи бутылка эрзац-бурбона из грибковой массы стояла на столике у кровати рядом с предусмотрительно поставленным там же графином с водой. На дне еще осталось на два пальца спиртного. Миллер рассматривал коричневатую жидкость, представляя ее вкус на языке.
«Чем хороша потеря иллюзий, — думал он, — так это тем, что можно больше не притворяться». Сколько лет он говорил себе, что его уважают, что он хорошо знает свое дело, что все жертвы были не зря, — и все это распалось, оставив чистое, незамутненное понимание, что он — алкоголик, отказавшийся от всего хорошего в жизни ради возможности забыться. Шаддид считала его шутом. Мусс видела в нем расплату за отказ спать с человеком, который ей не нравился. Если кто еще сохранил к нему малость уважения, так только Хэвлок — землянин. В некотором роде это умиротворяло. Можно перестать усердствовать и создавать видимость. Если он останется в постели, слушая гудок будильника, то только подтвердит их мнение о себе. Нечего стыдиться.
А все-таки работу надо было делать. Он дотянулся и отключил будильник. В последнем звонке ему послышался женский голос, тихий, но настойчивый. Миллер не понял, что он произнес. Впрочем, поскольку голос существовал только у него в голове, она, наверно, еще повторит это позже.
Он вывалился из постели, заглотил несколько таблеток обезболивающего и восполняющего потерю жидкости, проковылял в душ и сжег полуторасуточный паек горячей воды, просто стоя под струями и глядя, как розовеют колени. Он оделся в последний чистый костюм. На завтрак у него была плитка прессованных дрожжей и виноградный подсластитель. Бурбон со столика он запихнул в утилизатор, не допив, — просто доказывая себе, что еще может.
Мусс ждала его у стола. Она подняла взгляд, когда он подошел.
— Все жду результатов экспертизы по изнасилованию на восемнадцатом, — сказала она. — Обещали сделать к обеду.
— Посмотрим, — отозвался Миллер.
— Кажется, я заполучила свидетельницу. С девушкой тем вечером была подружка. В показаниях утверждается, что она ушла прежде, чем это случилось, но камера наблюдения ей противоречит.
— Хочешь, чтобы я провел допрос? — спросил Миллер.
— Пока не надо. Но если понадобится устроить театр, я тебя позову.
— Вот и хорошо.
Миллер не стал смотреть ей вслед. Он долго пялился в пустоту, потом загрузил данные с диска, просмотрел, что еще надо сделать, и принялся наводить порядок на столе.
В голове у него миллионы раз прокручивалась неторопливая унизительная беседа с Шаддид и Доузом. «Холден у нас, — говорил Доуз. — А вы не смогли даже выяснить, куда девалось ваше снаряжение». Миллер ощупывал его слова языком, как дыру на месте вырванного зуба. В них слышалась правда. Снова и снова.
И все же это могло оказаться враньем. Они способны были состряпать эту историю, чтобы внушить ему, будто он бессилен. Как-никак, не существует доказательств, что Холден и его команда выжили. Какие могут быть доказательства? «Доннаджер» пропал вместе со своими бортовыми журналами. Чтобы выбраться с него, требовалось судно. Спасательная шлюпка или один из кораблей марсианского конвоя. Невероятно, чтобы такой корабль ушел и об этом до сих пор не трубили все новости и пиратские станции. Такое не утаишь.
Вообще-то, утаить можно. Хотя и непросто. Он прищурился в пустоту. Ну-ка? Как спрятать выживший корабль?
Миллер вытащил дешевую навигационную программу, купленную пять лет назад — чтобы прослеживать транзиты в деле о контрабанде, — и ввел дату и место гибели «Доннаджера». Без эпштейновского двигателя они бы еще болтались там, и марсианский флот их либо подобрал бы, либо превратил в облачко фоновой радиации. Значит, если Доуз не всучил ему обманку, они шли на эпштейновской тяге. Миллер провел пару коротких расчетов. На хорошем движке до Цереры можно было добраться меньше чем за месяц. С запасом возьмем три недели.
Он десять минут просматривал данные, не зная, что делать дальше, потом отошел, налил себе кофе и просмотрел запись допроса астера из причальной команды. В мертвенно-бледном вытянутом лице сквозила жестокость. Рекордер работал плохо, и картинка все время дергалась. Мусс спросила, что он видел, и Миллер наклонился к экрану, читая титры расшифровки. Через полминуты прозвучало слово «шлюха», но программа расшифровала его как «шлюпка». Миллер поправил запись, но в голове у него что-то провернулось.
На Цереру каждый день приходит, скажем, семьсот-восемьсот кораблей. Пусть будет тысяча. Отсчитаем надежности ради плюс-минус два дня от трехнедельного срока — всего четыре тысячи. Конечно, заноза в заднице, но справиться можно. Ганимед — тоже морока. С тамошним сельским хозяйством они ежедневно принимают сотни транспортов. Ну, работы меньше чем вдвое. Эрос. Тихо. Паллада. Сколько кораблей в день принимает Паллада?
Он пропустил мимо ушей почти две минуты записи. Прогнал обратно, заставил себя внимательно слушать, но через полчаса сдался.