Простреленная репутация
Шрифт:
– Да, ребята... Нарисовались вы – по самое «не могу». Теперь вам только одно остаётся: безвылазно сидеть в Ханкале, пока всё не утрясётся...
С оружием «порешали» по-свойски. Переписали номера, проверили записи учёта в удостоверениях, сняли на камеру и вернули обратно. Владейте – всё законно. Насчёт ножей цепляться не стали.
– Чем это вы их? – спросил один эксперт.
– Да так, что под руку подвернулось, – не моргнув глазом, ответил Петрушин.
– И что подвернулось, если не секрет?
– Да какой там секрет... Старая добрая бритва «Нева».
–
– Ну да.
– Гхм... А я почему-то думал, что сейчас все бреются «Жиллетом».
– А мы патриоты...
А второй эксперт – старший, вообще гнусно хмыкнул и заметил:
– Какое мерзкое самоубийство. Да ещё и групповое. Как пить дать: жертвы неразделённой любви...
– В смысле, девчонка бросила?
– Угу. Причём – всех сразу...
Уваров ещё раз похвалил героев:
– Ну, что сказать – молодцы. Только вот немного грязновато сработали...
Иванов подумал, что сейчас заставят всю банду ковролин стирать – и даже не посмел бы возразить...
Но обошлось. Чем-то посыпали, спрыснули. Затем взяли у дежурной ключи от двух пустых номеров и устроили тривиальную протечку из душевых комнат.
Когда всё было готово, вызвали начальника пансионата. Он пришёл вместе с Глебычем, опером и терапевтом, все были изрядно навеселе, только что от карточного стола.
На ступенях ребятам тонко намекнули, что звал их совершенно трезвый генерал. Опер и терапевт (тоже товарищ в звании) мгновенно улетучились, от греха подальше, начальник икнул и принялся стремительно сосать мятную таблетку, а собиравшегося было удрать Глебыча перехватил бдительный Петрушин.
Генерал вкратце довёл начальнику пансионата, что у них тут мероприятие, но не сказал, какое именно. Болтать об этом не надо, узнаем – спросим на всю катушку!
Начальник только кивал, дышал в сторону, спрашивать даже не пытался. Чего спрашивать – всё равно не скажут.
Дежурную чекисты забрали с собой. Обещали вернуть через пару суток, живую, здоровую и без вредных травматических воспоминаний.
На прощание генерал сообщил Иванову: командующий в курсе, пансионат не покидать, после завтрака прибудет «вертушка» для эвакуации – присмотрите посадочную площадку. Тут вроде у озера места много, разберётесь...
Проводив чекистов, Иванов перекрестился. Уф, пронесло...
Спасибо Вите! Выручил. Избавил от обычной в таких случаях длительной и неприятной процедуры, чреватой самыми непредсказуемыми неприятностями. Или предсказуемыми – это ещё как взглянуть. Один лишь осмотр номеров команды мог преподнести такие сюрпризы, что потом замучились бы разгребаться. Гранаты, рации, шпионская техника, связанный пленный в номере Лизы...
К семи утра Глебыч в паре с Серёгой восстановили трансформатор и телефонный кабель. Иванов тут же позвонил в штаб группировки.
Командующий даже не поздоровался: первым делом угрюмо поинтересовался, почему Витю оповестили, а его – нет. Нет, если бы вы там свои дурацкие, дебильные, ублюдочные секретные операции проводили – хрен с вами, на здоровье. Но вы же, типа, в отпуске! А кто вас в отпуск отправил, мать вашу?!!!
Иванов резонно возразил, что проводной
Это, однако, не подвигло сурового генерала на большую мягкосердечность. Он заявил, что ничего хорошего от таких отщепенцев не ожидал, и всё, что случилось, – вполне ожидаемая закономерность. То есть получалось, что команда с утра до вечера только и мечтала, где бы найти отделение «духов» и самую малость с ними поразвлечься.
– Короче так... Сейчас к вам «вертушка» будет. На Чкаловский, оттуда первым же бортом – «домой». Вечером жду вас с подробным докладом. У меня всё.
– Нам нужно на пару дней задержаться... – заикнулся было Иванов. – Тут возникли некоторые нюансы...
– И слышать не хочу! – рявкнул командующий. – Я сказал – на базу! Вопросы?
Иванов тяжело вздохнул и выдал:
– А если вам по этому поводу представитель позвонит?
В трубке воцарилось тяжёлое молчание. Это была прямая конфронтация: какой-то выскочка-полковник ставил под сомнение приказ командующего, боевого генерала, апеллируя к авторитету гражданского лица, у которого он, выскочка, временно находился в оперативном подчинении. Такого до сего момента Иванов себе не позволял, потому как был воспитан системой и прекрасно знал: оперативное подчинение – явление зыбкое и непостоянное, рано или поздно всё равно придётся вернуться в стройные ряды соратников...
– Если через час мне принесут официальное распоряжение на правительственном бланке – я умываю руки... – в голосе генерала явственно брякнули металлические нотки. – Пусть тогда вас там хоть всех перебьют, мне без разницы. Если нет – на базу! «Вертушка» подождёт, я распоряжусь. У вас есть час, чтобы решить этот вопрос...
После завтрака Иванов сидел в номере, неспешно собирал сумку и думал. Думал, думал...
Через полчаса будет «вертушка». Вася разметил у озера посадочную площадку...
Товарищи по оружию сунулись было с вопросами – послал всех. Собирайте вещи, не лезьте, дайте подумать! Готовность к убытию – пятнадцать минут.
Полковнику нужно было принять непростое решение. В соседнем номере ждал своей участи пленный...
Проблема не в том, что пленного сразу не сдали чекистам. Хотя, конечно, залепуха ещё та...
Представьте, Иванов выходит на связь с Витей и жизнерадостно сообщает:
– Вы звякните ребятам, мы тут того... За суматохой забыли пленного сдать...
Легко вообразить, какие лица будут у «ребят», когда они примчатся обратно...
И не в том вопрос, что после «беседы» с Петрушиным пленный выглядит весьма скверно и пребывает на грани сумасшествия. С помощью того же Вити это ещё можно как-то «разрулить».
Проблема в том, что пленный нам был нужен самим. Чтобы на месте показать два домика, дав тем самым очень важную нить, которая могла бы разом распутать весь клубок, сплетённый вокруг команды какими-то очень неглупыми людьми. Отдать его сейчас – значит навсегда лишить себя такой великолепной возможности.