Простые смертные
Шрифт:
– Тот доктор Маринус был моим дедом, – Маринус солгала лишь отчасти, – с китайской стороны. Но Холли оказала моей матери Айрис огромную услугу. И не только ей, но и ее друзьям. Это было еще в 2020-е годы. Возможно, это сообщение до некоторой степени предвосхитит ваши следующие вопросы, профессор. У меня перед Холли Сайкс долг чести. Если я обеспечу хотя бы ее внучке возможность жить той жизнью, какая была до Всеобщего Затемнения, я, наверное, смогу отчасти выплатить этот долг.
Мо кивнула, признавая справедливость доводов Маринус.
– И вы так спешите из-за нынешних событий на Шипсхеде, потому что?..
– Мы
Мо холодно кивнула, но ученый в ее душе все же не дремал, и она спросила:
– Чьих?
– В военное время лучше работают китайские, а в условиях мира русские. Но мы взломали компьютеры еще функционирующего американского Большого Глаза. В последнее время Пентагон практически забыл о безопасности.
Рафик недоверчиво спросил:
– Но нельзя же из космоса видеть, что происходит на Шипсхеде? Это все равно… что быть богом. Или это волшебство?
– Ни то ни другое. – Маринус улыбнулось мальчику. – Это чисто технологическое решение. Я, например, знаю, что на ваших кур прошлой ночью напала лиса, и ты, – она ласково почесала Зимбру за ухом, явно доставив псу удовольствие, – эту лису прикончил. – Маринус посмотрела на меня. – Несколько месяцев назад Л’Окхна, наш IT-специалист, засек компьютерный сигнал из этой местности, соответствовавший записям голоса Холли, и мы, разумеется, вспомнили, что все вы теперь живете здесь, но нас отвлекла серия кризисов на Ньюфаундленде. После того как состояние реактора на Хинкли-Пойнт стало критическим, а POC расторгла соглашение с Ирландией, мы решили действовать более энергично. И вот мы здесь. – Ее взгляд привлекла скрипка Лорелеи. – Кто здесь играет?
– Я. Немножко, – сказала Лорелея. – Это папина скрипка.
Маринус взяла скрипку в руки и тщательно ее осмотрела – я-то знала, что когда-то она была профессиональным скрипичным мастером.
– Прекрасные линии! – похвалила она.
– Что ты делаешь в Исландии, Маринус? – спросила я, тоже присаживаясь за стол и чувствуя, что и у меня ноги отчего-то вдруг разболелись.
– Мы создаем хранилище мысли. Л’Окхна назвал его «Предвидение» – довольно скромно, на мой взгляд. Он начал эту работу еще до моего туда прибытия. Рохо, который – помнишь? – присматривал за Аоифе во время твоей недели на Манхэттене восемнадцать лет назад, тоже вместе с нами. Ну и еще горстка других. В политическом отношении мы вынуждены быть более интервентами, что ли, чем… чем, скажем, была моя мать. Президент, в общем, очень ценит наши советы, даже если мы порой и суем нос во что не следует. – Маринус перебирала струны скрипки, пробуя звучание. – Осталось всего тридцать минут. Нужно что-то решать насчет будущего Лорелеи, Холли.
– Я уже все решила, – заявила моя внучка. – Я не могу оставить бабушку и Рафа. И Мо.
– Это благородный и достойный внимания ответ, Лорелея. Можно мне сыграть несколько тактов?
Несколько растерявшись от столь неожиданной просьбы, Лорелея сказала:
– Конечно, пожалуйста.
Маринус взяла смычок, пристроила скрипку к подбородку и сыграла несколько тактов из знаменитой «Не плачь по мне, Аргентина».
– Теплое звучание. А «ми» всегда немного… звучит в миноре, да? Холли, вам дается уникальная возможность!
Я и забыла, как хорошо Маринус знает – пусть даже наполовину, – о чем именно ты думаешь.
– Если Лорелея уедет с тобой, – если ты действительно уедешь, Лол! – ей будет гарантирована полная безопасность?
– Да, несомненно.
– Значит, тот корабль в заливе – это действительно спасательный корабль для цивилизации?
– В метафорическом смысле – да.
– Капитан Аронссон сказал, что поехать может только Лорелея?
– Технически – да.
– А ты не можешь превратить одно пространство в два поменьше? Воспользовавшись твоей… ну, ты понимаешь… – Я сделала жест, изображающий наложение чар.
Маринус напоминала юриста, чья линия допроса идет в точности так, как и было намечено.
– Ну, хорошо. Но мне придется осуществить весьма мощный Акт Убеждения по отношению к капитану и его помощнице, которые сейчас стоят там и ждут нашего решения. Затем, когда лодка приблизится к кораблю, мне понадобится проделать то же самое с капитаном судна и его первым помощником, чтобы бедного Рафика немедленно не вернули на берег. Затем, в течение плавания на север, мне придется возобновлять Акт Убеждения регулярно, пока мы не пройдем точку невозврата, и пусть тогда все действующие лица попытаются понять, что это им взбрело в голову. Не стану лгать: это невероятно трудная задача. Только истинный адепт Глубинного Течения способен стряхнуть с себя воздействие подобного трюка…
Я испытывала одновременно и легкое раздражение, и безмерную благодарность, и надежду.
– Значит, ты можешь это сделать?
Маринус положила скрипку.
– Да, но только для Лорелеи и Рафика. У многих членов команды нашего корабля есть свои дети, так что они бессознательно будут им сочувствовать, а значит, их гораздо легче будет подвергнуть убеждению. Возможно, Кси Ло или Эстер Литтл смогли бы втиснуть и вас с профессором на борт судна, но я хорошо знаю предел своих возможностей, Холли, и, боюсь, если я хотя бы попробую это сделать, все мои усилия пойдут прахом. Мне очень жаль.
– Ничего страшного. Но скажи, в Рейкьявике Лол и Раф смогут остаться вместе?
– Мы найдем способ. – Молодые глаза Маринус были большими, серыми и такими же правдивыми, как глаза Айрис Фенби. – Они, например, могут остаться у меня. Мы живем в здании бывшего французского консульства. Там полно свободных комнат. – Она повернулась к Лорелее и Рафику. – Не бойтесь. Я куда более опытный ангел-хранитель, чем кажусь.
Часы все тикали. У нас оставалось всего двадцать пять минут.
– Я не совсем понимаю, Холли… – сказал Раф.
– Одну минутку, милый. Лол, если ты поедешь, то и Раф сможет поехать с тобой в ту страну, где есть инсулин. Если ты не поедешь, то вскоре возникнет тот крайний случай, когда мы ничем не сможем ему помочь. Прошу тебя. Поезжай.
Наверху с грохотом захлопнулась дверь. Вечерний свет был цвета мандариновой корки. Лорелея была готова расплакаться, но если она заплачет, тогда и меня ничто не остановит.
– А кто же позаботится о тебе, ба?
– Я о ней позабочусь! Кто же еще? – Мо нарочно сказала это сердитым тоном, чтобы не дать Лорелее раскиснуть.