Протекторат (Призрачная реальность)
Шрифт:
В мыслях Лайонела я прочла, что если сейчас я убегу, сменю своё имя и затеряюсь среди шестисот миллиардов людей, населяющих Галактику, они не станут меня искать и постараются забыть о моём существовании. Ещё три месяца назад, отправляясь в погоню за мной, братья Янги уничтожили все данные обо мне в архиве Интерпола и исключили моё имя из списка лиц, представляющих потенциальный интерес. Тем самым они совершили служебное преступление, и если это когда-нибудь всплывёт (хотя они тщательно замели за собой следы), им не поздоровится. Правда, в случае моего согласия сотрудничать с ними такие их действия становились вполне законными: Интерпол не следил за своими людьми,
К тому же мне действительно нравилось их предложение. С тех пор как я узнала, чем занимается отец, самым заветным моим желанием было стать полицейским и избавлять общество от подобных субъектов. Восемь лет я охотилась в одиночку, используя свои необыкновенные способности, и достигла неплохих результатов. Вместе с тем я прекрасно понимала, что работаю слишком неэффективно и реализую лишь малую часть своего огромного потенциала. Мне по силам было разоблачать и куда более серьёзных преступников, вроде моего отца, — тех, которые никогда собственноручно не убивают и даже крайне редко отдают приказы кого-то убить, но по чьей вине ежедневно льётся кровь и страдают невинные люди. Братья Янги предоставляли мне такой шанс — и я просто не могла позволить себе роскошь пренебречь им…
Наконец успокоившись, но всё ещё всхлипывая, я поднялась с пола, прошла в каюту, которая служила мне спальней, и присела на пуфик перед туалетным столиком. С зеркала на меня смотрело несчастное, заплаканное, испачканное потёками туши личико в обрамлении растрёпанных каштановых волос. От этого зрелища я чуть снова не разревелась, но усилием воли подавила слёзы, взяла салфетку и принялась вытирать лицо. Потом обозвала себя дурой, швырнула салфетку на стол, сходила в ванную и смыла весь макияж.
Вернувшись в спальню, я сняла одежду, облачилась в цветастую пижаму и легла в постель между моей любимой куклой Машей и плюшевым медвежонком Мишей.
— Ну вот мы снова вместе, дорогие мои, — сказала я, крепко обняв обоих. — Я так за вами соскучилась! Пожалуйста, не обижайтесь, что я никогда не беру вас с собой на планету. Таким славным ребяткам не место в гостиницах. Там вас запросто могут обидеть, пока я буду шляться по казино. — Я сделала паузу, чтобы снять с Маши платьице и надеть вместо него ночнушку. Потом взъерошила её белокурые волосы и поцеловала в лоб. — Кстати, у меня для вас отличные новости: мы начинаем новую жизнь. Теперь мы будем работать по-крупному… Нет, Мишенька, я имею в виду не выигрыши в карты, денег нам и так хватает. Мы не жадные. Зато на свете есть плохие дяди и тёти, которые ворочают многими миллиардами, но им этого мало, и они… Впрочем, ладно, поговорим об этом с утра. А сейчас давайте спать. — Я щёлкнула пальцами, и свет в комнате погас. — Спокойной ночи, малыши.
Уткнувшись лицом в мягкий плюш медвежонка, а куклу прижав к груди, я погрузилась в сладкую дрёму. Уже засыпая, я подумала о том, что если девушка в двадцать шесть лет на полном серьёзе разговаривает с игрушками, а тем более — кладёт их с собой в постель, то ей надо обратиться к врачу. И чем скорее, тем лучше.
Глава 3
Игорь Поляков, адвокат
На панели вспыхнул зелёный огонёк и одновременно раздался мелодичный зуммер. В кабинете была включена звукоизоляция, и этот сигнал означал, что ко мне в дверь кто-то стучится.
Мой собеседник, который уже минут десять ходил вокруг да около, никак не решаясь приступить к делу, умолк на полуслове и вопросительно взглянул на меня. Я слегка передёрнул плечами, нажал кнопку и отрывисто произнёс:
— Да?
— Папа, — послышалось из динамика. — Тебя можно на минутку?
— Я занят, Юля. Позже.
— Нет, сейчас! — в голосе дочки явственно проступили капризные нотки. — Ты постоянно занят. Только и слышу: позже, позже. Для тебя главное дела, а я всегда на втором месте.
Я понял, что это неспроста. Обычно Юля с пониманием относится к тому, что время от времени я принимаю посетителей у нас дома, а не у себя в конторе. Правда, прежде это всегда были мои постоянные клиенты, в некотором смысле друзья семьи, чьи дела я вёл в течение многих лет.
А вот Томаса Конноли я видел впервые. Он буквально силой вломился ко мне: позвонил час назад и сказал, что нам нужно срочно встретиться. Даже не выслушав моих возражений, он прервал связь, а ровно через пятьдесят минут уже трезвонил в мою дверь. Конечно, я мог вызвать консьержа нашего дома, и тот либо сам, либо с помощью муниципальной охраны выставил бы непрошеного визитёра на улицу. При других обстоятельствах я бы так и поступил, но с Конноли был особый случай. К его приходу я успел навести о нём кое-какие справки и выяснил, что он не из тех, от кого можно просто так отмахнуться, не пожалев впоследствии о потере перспективного клиента. Если человек, давно потерявший счёт своим миллиардам, как наскипидаренный мчится к совершенно незнакомому адвокату, то здесь пахнет солидным барышом. Тогда я позвонил Ричарду и попросил его разузнать о Конноли подробнее…
Ах, вот оно что! Мне следовало сразу догадаться, в чём причина дочкиной настойчивости. Похоже, умница Ричард решил не ставить меня в неловкое положение перед клиентом и сначала связался с Юлей. Он, как всегда, на высоте.
Ответив Юле: «Сейчас выйду», я выключил интерком и поднялся с кресла.
— Мне очень жаль, что нас прерывают, господин Конноли, — произнёс я, впрочем, без особого сожаления, — но ведь вы сами настояли на немедленной встрече. А по выходным моё время принадлежит дочери.
— Да, разумеется, — ответил Конноли, тоже вставая. Двигался он необычайно легко и проворно для своей комплекции боксёра-тяжеловеса преклонных лет, с этакой хищной грацией старого льва. — Я всё понимаю, господин Поляков, и буду ждать, сколько понадобится.
Когда я вышел из кабинета в холл, Юля молча схватила меня за руку и потянула на свою («девчачью», как мы её называли) половину квартиры. Я без возражений последовал за ней.
Как я и ожидал, видеофон в дочкином кабинете был включён, и над консолью маячило голографическое изображение головы и плеч Ричарда. Его скуластое лицо явственно выражало тревогу, и в таком взволнованном состоянии он был больше чем когда-либо похож на мою мать, свою старшую сестру.
Я немедленно направился к видеофону, а Юля тем временем закрыла дверь комнаты и с ногами забралась в мягкое кресло у стены.
Едва я оказался в поле действия лазерных сканеров, Ричард, заметив меня, без всякого вступления спросил:
— Он много тебе рассказал?
— Ещё ничего. Мы только обменялись любезностями. Он уже собирался перейти к делу, когда вмешалась Юля.
Ричард с облегчением вздохнул:
— Слава Богу, успел.
— А в чём дело, — спросил я, заинтригованный его поведением.